Огненные фарватеры

— Абрам Михайлович, идем прямо на вчерашнее минное поле. Лоцман никаких команд не дает, курс ведет к опасности!

И в этот момент все, кто находился на мостике, увидели торчащие из воды мины. Стало ясным: лоцман вел конвой на минное поле. Пока шло выяснение отношений, «Туча» успела пересечь кромку минного поля. Прозвучала мгновенная команда, и корабль дал задний ход. На суда конвоя полетел семафор — застопорить машины. Когда сторожевой корабль вылез с минного поля и оно осталось позади, мы перевели дух. Богданович ходил по мостику, опустив голову. Потом подошел ко мне:

— Ну, Вайсман! Этого я не забуду долго!

Теперь корабли, которые находились в дрейфе, давали ход и выходили на S-образный участок пути. Все обошлось хорошо. Наконец, конвой вышел из шхер, и сразу же на нас набросился жестокий шторм. Западный ветер силой восемь-девять баллов и могучая волна обрушились на корабли. И хотя мне приходилось не раз в жизни штормовать, ничего подобного я не встречал ни в Атлантическом, ни в Индийском, ни в Тихом океанах. «Туча» плохо держалась на волне, к которой она шла лагом. Крен достигал 43 градусов, и сторожевик, казалось, не хотел или не мог возвратиться на ровный киль, накрениться на другой борт. Думалось, еще мгновение и — конец…

Мне и после войны приходилось много плавать по разным морям и океанам, покачаться на морской и океанской волне досыта. Но эти «качели» на «Туче» я запомнил на всю жизнь.

В тот же день мы благополучно добрались до Кронштадта.

За период с 7 мая по 15 октября 1944 года только в Нарвском заливе было уничтожено 1015 мин и 307 минных защитников. Всего же в операционной зоне флота с начала навигации и до сентября было вытралено 1006 контактных и 37 неконтактных мин, 501 минный защитник.

Родина высоко оцепила самоотверженный труд моряков: орденом Красного Знамени был награжден 2-й ДКТЩ, а его командир капитан 3-го ранга Федор Пахальчук удостоился звания Героя Советского Союза. Краснознаменными стали также 4-й ДКТЩ и 1-я бригада траления…

В конце сентября 1944 года наш дивизион перебазировался в бухту Рохукюла, что в проливе Муху-Вяйн. Отсюда предстояло взять десант для высадки на остров Даго.

Над крошечной бухточкой, которая имела всего один деревянный причал, невдалеке нависал лес. Он подходил почти к самому берегу. Все, что было укрыто в ном — красноармейцы, орудия, пулеметы и автомашины, — не просматривалось даже от пирса, к которому наши катера встали под погрузку.

Десант был назначен на 1 октября. И тут Балтика заштормила, началось томительное ожидание. Но вот миновали сутки, и нас, командиров катеров, собрали на инструктаж.

— Отходим с рассветом. На каждом катере — по взводу. На КТЩ-701 — штаб полка, четыре миномета с расчетами и двадцать ящиков мин.

Высаживать десантников нам предстояло как раз против деревни Хельтерма. Офицер, проводивший инструктаж, показал ее на карте. Ходу туда было 13 миль, но фарватер сложный. Головным был определен мой катер, за ним — гвардии главного старшины Долгополова и гвардии старшины 1-й статьи Молоткова. Далее было сказано, что в месте высадки имеется пирс, однако подходить к нему опасно — заминирован. Первый бросок десанта пойдет на торпедных катерах, второй — на сторожевых. Мы — следом.

Отошли от пирса около семи утра. Погода наладилась, но все равно ветер подгонял тучи, стлавшиеся над водой, и волна била прямо в лицо. Минометчики со своим хозяйством ежились на корме, возле спаренного ДШК, и радовались уже тому, что надстройка прикрывает их от брызг, а машинный кап излучает хоть какое-то тепло. Штаб полка разместился в кают-компании. Покачивало. Слегка заливало. Хорошо было одно: между водой и тучами висела дымка, она закрывала берег от нас и нас от берега. Корабли шли по счислению, и, как оказалось, почти с нулевой невязкой. Остров с его низким берегом, покрытым лесом, пирс открылись в миле. И сразу же по курсу поднялся первый всплеск. Враг обнаружил нас. Навстречу, из бухты, выскочили наши сторожевые катера. На головном замигал прожектор: «Доты слева уничтожены, но осторожно, враг бьет из-за укрытия…»