Огненные фарватеры

Командира такое сообщение не потрясло. Сам он не принимал и тринадцати. Правда, это не входило в круг его обязанностей. Но однажды был случай, когда командир решил дать передохнуть смертельно уставшему радисту и сел на прием. Береговые радисты тогда выходили из себя, повторяя текст неизвестно откуда взявшемуся новичку.

— А ты сажай его на самостоятельный прием ночью, когда радиообмен поменьше, — посоветовал я старшине. — Ну, а тебе, юнга, зачем этот усилитель? Рекорды Кренкеля покоя не дают или мечтаешь союзников услышать?

Юнга Добромыслов сидел согнувшись и втянув голову в капковый бушлат, с которым не расставался и летом. Его округлая спина и поднятые до ушей плечи отнюдь не выражали смирения. Напротив, из них каким-то образом излучалось тихое упрямство и пренебрежение к читаемой ему морали.

— Я этой приставкой могу работу любого приемника засечь по его фону. Гетеродин ловлю. Уже пробовал — и получается! — В мальчишеском голосе звучала уверенность в правоте.

Как это можно понять сегодня, юнга изготовил дополнительный усилитель радиочастоты к корабельному радиоприемнику, повысил с его помощью чувствительность последнего и в результате обнаруживал вражеские корабли по излучению их радиоприемников. Дело в том, что все радиоприемники немецких кораблей были супергетеродинного типа. Приемник такого типа содержит гетеродин — маломощный генератор незатухающих высокочастотных электромагнитных колебаний.

Не станем углубляться в теорию радио, но скажем: проникать в приемную антенну колебания гетеродина не должны, но из-за несовершенства схем и конструкций такое проникновение имело место. И поэтому, достигнув приемной антенны, колебания гетеродина излучались. Это создавало помехи другим приемникам и позволяло обнаружить объект, на котором расположен данный радиоприемник.

Приемник юнги Добромыслова работал в режиме приема амплитудно-моделированных колебаний, и поэтому настройка его на частоту гетеродина вражеского приемника должна была при достаточном усилении приводить к заметному возрастанию шума в головных телефонах, которыми пользуются радисты при приеме на слух. Причем шум этот должен был усиливаться с приближением врага.

Но это не «фон чужих ламп» и не «шум чужих ламп», а шум первой лампы собственного приемника, который при воздействии на вход радиоприемника незатухающих колебаний с частотой, на которую приемник настроен, лучше детектируется и поэтому сильнее слышен на входе. Но более чем сомнительно, чтобы это понимал юнга, все «радиотехническое образование» получивший во Дворце пионеров.

— В данной обстановке этого от вас не требуется, — официально ответил я. — Постарайтесь укладываться в норматив, а то и на самом деле переведем в строевые! И командира отделения слушайтесь!

— Но, товарищ командир, мы же всю эту премудрость еще во Дворце пионеров изучали. Нужен только чувствительный приемник, тогда любую ламповую схему поймаешь по фону!

Я подумал тогда, что старшине предстоит нелегкая задача — перетянуть по новой колодке «упертого пацана», как в сердцах называл своего подчиненного старшина 2-й статьи Вайсбурд.

На БМО-519 юнга служил со дня его постройки. Целый год. Год далеко не безмятежный для наших новых катеров: восемь БМО были вычеркнуты за это время из списков флота.

Наш БМО-519 пока считался счастливым: ни одной пробоины и только четверо раненых. И тут надо заметить, что команду нашего катера комплектовали с большими трудностями, — не было людей. Но летом 1943 года состоялся первый выпуск юнг военного набора. Причем почти одновременно из Школы юнг на Соловецких островах и рот юнг Кронштадтского учебного отряда. Из тех и других в экипаж БМО-519 попало 17 человек при 7 взрослых членах экипажа. Это давало повод для многих трудностей в вопросах воспитания. К тому же флотские остряки тут же окрестили наш катер «детским садом» и однажды даже нашли момент, чтобы накрасить на борту, перед номером, эти слова. Так что читалось: «Детский сад № 519».

Как командир всыпал за это вахтенному, рассказывать не стоит…

Но вернемся к Добромыслову. Он был маленьким тщедушным пареньком — наверное, сказались недоедание и непомерный труд первых полутора военных лот. Возможно, по этой причине он не участвовал в шумной возне сверстников, когда то боролись, наскакивая друг на друга, или носились по катеру, не обращая никакого внимания на окрики вахтенных боевой смены.