Огненные фарватеры

В одно мгновение все эти рассуждения пронеслись в голове — и вот я уже разворачиваю турель, берусь за рукоятки, большие пальцы на гашетках. Ну, ДШК, не подведи!

— Ты чего это, юнга, с турелью шуруешь? — «Батя» повернулся ко мне, так-то сердито смотрит…

А «юнкерсы» — прямо на нас, распластали крылья, винты на солнце сверкают, переливаются…

— Вот я тебя сейчас «перелью», — бормочу я себе под нос. — Только чуть доверну и… — А пальцы уже нажали гашетки.

— Юнга, черт бы тебя подрал! — Быстров ругается, а я краешком глаза успеваю заметить, что лицо у него вдруг побелело.

А «юнкерс», он уже в центре прицела. Жать, жать на гашетки: он же летит прямо на нас, на мой корабль, навстречу моим пулям, и что-то сверкает на его крыльях… Да никак это он в меня стреляет из своих пушек и пулеметов?

— Врешь, гад, не возьмешь! — кричу я во весь голос. И тут же вижу — задымил он! Задымил, клюнул носом. Клюнул и задел крылом за волну. Раз, другой подпрыгнул на воде и взорвался! Нет его уже больше, а я все строчу из своего спаренного крупнокалиберного…

— Юнга, дробь! Не трать патроны зря! — это мне командир кричит.

Налет продолжается, — по курсу, справа и слева, встают всплески разрывов, и наш БМО-516 крутится, как может.

— Право на борт! — командует Быстров рулевому, катер поворачивает и пыряет прямо в падающий сверху фонтан воды. — Прямо руль! — И снова под душем.

Татакают 37-миллиметровые автоматы, гулко хлопают сорокапятки, строчат крупнокалиберные пулеметы, глухо ухают разрывы бомб, и кисловато-горький дух взрывчатки и гари висит в воздухе… Я продолжаю стрелять из ДШК. Правда, теперь легче: напуганные потерей ведущего, «юнкерсы» не лезут нахально.

Кончился бой. Осмотрели катер — в броне ни одной пробоины, даром что она всего-то 12-миллиметровая. А там, где ее нет, все изрешечено пулями и осколками… Но главное не это — на нашем БМО ни одного убитого, ни одного раненого!

Ни одного, кроме командира: это я ему из ДШК двумя пулями в палец размером новенькую мичманку прострелил да два ожога на голове сотворил. Считать это за раны?..

Кончился бой, кончилась моя вахта, пошел я в кубрик. Но только успел устроиться на рундуке отдохнуть — Миша Балоян прибежал.

— Юнга, вставай, командир вызывает. Прямо в рубку иди.

Прибыл, представился, как положено военному человеку.

— Ну, Галле, молодец! — говорит старший лейтенант. — Самолеты обнаружил первым. «Юнкерс» сбил первым. Орден получишь, представлю!

— Служу Советскому Союзу! — ответил, как положено, а сам подумал о том, что про мичманку и ожоги командир не сказал ничего. Значит, обойдется!..

Прошло ровно пять дней. 1 июня 1944 года на причале в Усть-Луге морякам нашего дивизиона вручали правительственные награды. Я стоял в строго, одетый в суконную фланелевку, в суконные брюки, и мечтал о том, чтобы это торжественное построение побыстрее закончилось: жара давила!

И вдруг слышу — называют мою фамилию:

— Юнга Галле. Награждается орденом Красной Звезды!

Удивился, но вида не подал, вышел из строя, четким строевым шагом подошел к комдиву, принял награду и ответил, как положено:

— Служу Советскому Союзу! — Ну а потом разрешения стать в строй попросил. И вот тут-то все и началось:

— Нет, юнга. Не разрешаю, — сказал комдив. — У нас у всех к тебе имеется несколько вопросов. Что рост у тебя метр тридцать четыре сантиметра, мы знаем. Что боцман сколотил специальную скамеечку тебе под ноги, чтобы ты мог на руле стоять и видеть как картушку компаса, так и то, что за иллюминатором рубки делается, знаем. Как ты на сигнальной вахте стоишь и при этом не только сбиваешь «юнкерсы», но и простреливаешь командирские фуражки, тоже знаем. Но вот того, сколько же тебе на самом деле лет и как ты на флот попал, — нет…

Посмотрел я еще раз на комдива и — заплакал… В тот день, 1 июня 1944 года, мне как раз исполнилось шестнадцать, о чем я и доложил начальству.

— Ну, а на флот я попал очень просто. С первого раза меня домой из Ленинградского горкома комсомола отправили, сказали, чтобы приходил я годика через два, молод. Ну, пришел я домой, взял немного хлорной извести и вывел половину последней цифры года рождения в своем свидетельстве о рождении. Потом взял черной туши и чуть эту цифру подрисовал — и сразу стал старше ровно на два года. Пошел в горком — не заметили… Вот и все.

Смеху было — не рассказать. Конечно, поздравили меня не только с орденом, но и с днем рождения, а сам комдив по этому поводу угостил меня шоколадом из своего доппайка…