Огненные фарватеры

— Никак нет. Разрешите идти?..

Обратный путь показался мне втрое длиннее. Я бежал, а до корабля все еще было далеко. Но вот, наконец, и сходня. Возле нее мой помощник — гвардии мичман Яков Карнаухов.

— Товарищ командир, корабль к бою и походу готов!

— Есть! Соберите команду на баке.

Вскоре в строю стоял весь экипаж. Я объяснил морякам, что немецкая лодка утопила МО-105, что погибли наши товарищи, о том, что нам приказано выйти в море, найти и уничтожить лодку.

В 13 часов 30 минут МО-103 отошел от пирса.

Двенадцать миль до линии дозора — почти полчаса полного хода. Наконец вдали слова показался остров Роунти. На душе тревожно, наверное, не только у меня: на мостике тягостное молчание, наверняка всех беспокоит один вопрос: где лодка? Наконец пришли в точку, в которой корабли обычно сменяют друг друга в дозоре. На катере объявлена боевая тревога. Все стоят по местам. Через каждую минуту получаю доклад акустика Юрия Певцова.

— Горизонт чист! — звонко выдает раструб переговорной, и все, кто находится на мостике, вздыхают: чист!

Но вот на мостик поднимается кок.

— Товарищ командир, ужин готов. На первое — суп гороховый, на второе — макароны по-флотски, на третье — компот. Прошу снять пробу.

А я думаю, какой уж тут ужин, если совсем рядом легкий ветерок гонит по волне куски дерева — обломки МО-105. Они напоминают о погибших товарищах, о вражеской лодке… Чтобы не обидеть кока и не подавать дурной пример, кое-как проглотил несколько ложек супа — он показался мне горьким. Макароны же были вовсе безвкусными…

— Раздавать повахтенно. Карнаухов, объявите готовность-два. — Я отошел на правую сторону мостика. Здесь стояла разножка. Но не сел — просто привалился к фальшборту, посмотрел сперва в нос, затем в корму.

Комендоры ужинали прямо у пушки. Конечно, если это можно было так назвать, «ужинали».

Посмотрел на часы — было уже 18.30.

— Помощник, второй смене ужинать.

— А вы сами, товарищ командир? — интересуется Карнаухов.

— Я снимал пробу.

— Видели мы — как.

— Так… Ужинай, помощник.

— Уже. Тревогу играть?

— Что-то я не заметил. А с тревогой еще минут с десяток подождем.

А ровно через десять минут все, кто был на мостике, услышали доклад сигнальщика — гвардии краснофлотца Вяткина:

— Три белые ракеты, левый борт сорок градусов, дистанция двадцать семь кабельтовых!

Белые ракеты — лодка. Так обусловлено таблицей условных сигналов. Мы подворачиваем и самым полным ходом идем на катер, который дал сигнал.

Вот и «каэмка», на ее борту номер — 910. Это с нее обнаружили лодку, дали ракеты. Подлетаем к борту, двигатели — стоп.

— Шли мы над ней, товарищ гвардии старший лейтенант. Под собой врага видели, да нечем было ударить!

— А куда она делась? — в мегафон же спросил я.

Конечно, с учетом навигационных особенностей района лодка должна была идти на вест, другого пути не виделось. Командир СК-910 подтвердил, что так оно и есть.

— На румб двести семьдесят градусов, — приказал я Калинину. Нагнулся к переговорной трубе: — Певцов, поиск в носовых секторах! — и дал самый малый ход.

Я понимал, как нелегко будет работать Певцову: каменные банки тут и там вставали на подводном фарватере, качая его из стороны в сторону. Но не это было самым сложным. Банки эти давали ложное эхо, зачастую совершенно подобное тому, которое идет от лодки. Акустик обязан выделить одно и истинное, Певцову удалось это. Он услышал шум винтов лодки на дистанции семи кабельтовых.

— Есть контакт! — доложил акустик.

Я посмотрел на часы — 19.10.

— Не упусти, Певцов! — И тут же отдал приказ: — Право руля, курс… Атака подводной лодки! Бомбы окончательно приготовить, глубина взрыва пятнадцать метров!

Командир отделения минеров Анатолий Куприянов, который давно ждал эту команду, выполнил ее и встал к рычагам бомбосбрасывателей. Рядом с ним второй минер — Леонид Горский. Ну, а в акустической рубке любимец команды белокурый Певцов продолжал «держать в руках» врага.

— Контакт устойчивый, дистанция три кабельтовых!

Я тут же положил телеграфы на самый полный ход, и МО-103 буквально прыжком рванулся вперед.

— Боевой курс, бомбы — товсь!

— Мгновенное эхо! — доложил акустик Певцов. Это значило, что лодка прямо под нами.

— Первая!.. Вторая!..

Большие глубинные бомбы падают за корму: справа — слева, справа — слева. Глубина здесь невелика, каждый взрыв крепко бьет по катеру.

— Боцман, пустой ящик за корму! — крикнул я в мегафон и сразу же увидел, как Ефим Зверев швырнул в бурун ящик из-под патронов. Потом я объясню Ефиму, что сделано это для того, чтобы «не потерять» места, на котором лодку обнаружили и уже бомбили. Ну а пока — катер на малом ходу разворачивается на обратный курс, и Певцов снова начинает слушать глубины.