Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

По природе своей она была кокетлива, но старалась держаться подчеркнуто скромно, часто опускала глаза, а потом вдруг глянет — многозначительно, исподлобья.

И на Михаила Путивцева она так поглядывала.

— Строит из себя скромницу. Видали мы таких скромниц! — недовольно как-то сказала Ксения Михаилу, когда они остались вдвоем.

— Ты что, ревнуешь? — Михаил улыбнулся.

Его улыбка всегда нравилась Ксене. Но на этот раз она даже рассердила ее:

— Чего это ради?.. Просто хитрая она. Я не вмешивалась сегодня в ваш разговор, а хотелось сказать ей: не хитри, милочка! За твоими словами: «Мимолетная страсть может быть чище неискренних супружеских поцелуев» — скрывается просто блуд. Отец мой такие вещи всегда называл своими именами.

— Ты слишком строга к ней, Ксеня. Соня тонкий, оригинально мыслящий человек, на рабфаке с нею очень считаются. Она много читает…

— Ты это на что намекаешь? — уже со слезами в голосе спросила Ксеня. — Да если бы я не вышла за тебя замуж, я бы, может быть, была уже знаменитой киноактрисой…

— Разве замужество тебе помешало? Ты сама говорила, что отец запретил тебе идти в кино.

— Мало ли что я говорила, — чувствуя свою неправоту, сказала Ксеня.

…Еще девочкой Ксеня мечтала стать киноактрисой. Однажды в Таганрог приехала съемочная группа из Ленинграда. Им понадобилось снимать службу в церкви. А Ксеня в этот день как раз пела на клиросе. Чем-то она глянулась режиссеру. Когда она вышла из церкви, тот подошел к ней и заявил:

— Вот такой типаж мне как раз нужен!

Какой типаж? Она ничего не поняла. Но режиссер и не пытался ей что-то объяснить.

— Коля! — крикнул он. — Бери цветы. Вот этой девушке ты их преподнесешь… Здесь проход… Ты останавливаешься, говоришь ей, словом, по роли… Она оборачивается, и ты преподносишь ей цветы… А вы, девушка, будете стоять вот здесь, вот так… — Режиссер бесцеремонно взял Ксеню за руку, подвел к тополю у дороги, спросил запоздало: — Вы не возражаете? Это всего минута, а вас увидит весь мир…

Ксеня не возражала. Она была донельзя удивлена. Все было как во сне. Волшебный мир кино, который, казалось, существовал где-то так несказанно далеко, вдруг оказался рядом, и она сможет увидеть себя на экране… Ее увидят все…

Съемки заняли совсем не минуточку. Маленькую сценку они снимали раз десять. Режиссер был недоволен, кричал на Колю, а заодно и на Ксеню. А от его крика она робела. Но оказалось, что именно это и нужно было. Наконец, вытирая потный лоб платком, режиссер сказал устало:

— Все! Шабаш!..

Режиссер подошел к ней, внимательно всматриваясь в ее лицо, будто увидел впервые. Взгляд был какой-то острый, пронзительный. Под ним стало как-то неуютно.

— У вас фотогеничное лицо… и чувствуются природные способности. Как вас зовут? Ксеня? Красивое имя… Если вы надумаете работать в кино, приезжайте в Ленинград… По этому адресу вы сможете меня найти. — Режиссер вытащил из карманчика жилетки визитную карточку и сунул в руку ошеломленной Ксене.

И если бы не она, то Ксеня на другой день могла бы и усомниться в случившемся, как вначале сомневались и ее подруги. Но визитная карточка рассеивала все сомнения. Красивой вязью на ней было выведено: «Владислав Романович Черный. Кинорежиссер». И адрес.

— Станешь киноартисткой — будем тогда в кино бесплатно ходить, — радовались подружки.

— Если я стану киноартисткой, — мечтала Ксеня, — то куплю себе длинное платье и поеду в Америку.

— Куда? — удивились подруги.

— Я давно хочу посмотреть Америку, — невозмутимо заявила она.

С тех пор подружки не пропускали ни одного кинофильма — хотели увидеть Ксеню на экране. Но так и не увидели. То ли фильм не получился, то ли почему-то не попал в их город.

О визитной карточке знали мать и Марфа. Мать сразу предупредила Ксеню:

— Батьке ни слова! Бо вин нам такэ кино зробыть, шо не сядешь потом недилю…

А Марфа, то ли из зависти, то ли по своей вредности, выдала Ксеню.

Только отец вошел в дом — Евгения Федоровна сразу поняла: быть беде.

— Ты шо як туча? — как можно мягче спросила она.

— Ах ты, падлюка стара! Ще пытаешь! А де ця вертихвостка молода?.. Ишь до чого дошло! В артыстки вона пиде? Та николы цьому нэ бувати. Пока я жив. Та и як помру, и тоди из гроба встану.

— Ну как вам не стыдно, папа, так говорить? Какой вы темный. Что тут плохого, если артистка.

Тихон Иванович даже оторопел. Никогда Ксеня не перечила ему.

— Та ты думаешь, шо говоришь?.. Вси артистки гулящи, и ты!.. — задохнулся он, покраснел и схватился за сердце.