Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

Договорить Чибисов едва успел. Дмитрий схватил его за грудки так, что посыпались пуговицы на вороте новенькой гимнастерки.

— Ты что?! Ты что?! — прохрипел Чибисов сдавленным голосом, пытаясь оторвать от себя цепкие Митькины руки.

И тут как из-под земли — командир полка майор Новиков:

— В чем дело?

Майор был строг и за каждое нарушение дисциплины карал беспощадно. У него была своя шкала наказаний: за расстегнутый воротничок — один наряд вне очереди, не поприветствовал согласно уставным положениям командира — два наряда, а тут почти драка…

Чибисов пытался как-то выкрутиться:

— Товарищ майор, да он полоумный… Я ему ничего такого не сказал, а он сразу с кулаками…

— А что вы все-таки сказали ему?

— Ничего особенного, товарищ майор, — снова ушел от ответа Чибисов.

— Что он вам сказал? — спросил командир полка Дудку.

Не мог же Митька повторить то, что сказал старшина Чибисов о жене бригадного комиссара Щаренского Асе Владимировне. Не мог, а врать не хотел.

— За то, что не говорите командиру правды, вам, Дудка, пять суток гауптвахты. А вас, Чибисов, «за ничего особенного» лишаю на месяц увольнения в город.

Как ни странно, но именно после этого случая и стал Чибисов набиваться в дружки к Дудке.

— Ну как, Митька, пойдем к Иренке? — напирал Чибисов.

— Да не… Шлепать до местечка восемь километров… Я чего-нибудь поближе поищу, — с обычной своей ленцой в голосе ответил Митька.

— На попутной доедем, — не отставал старшина.

— В другой раз, — отрезал Митька.

— Ну как знаешь. — Чибисов встал. Оправил гимнастерку, надел шинель, окинул взглядом начищенные хромовые сапоги и небрежно бросил шапку на голову — она села как влитая. — Ну, бывай…

Митька еще покрутился в части, пока старшина не вышел за ворота военного городка, и, взяв из тумбочки аккуратно завернутый в газету томик стихов Александра Блока, пошел к Асе Владимировне.

В первый раз Митька увидел ее на концерте художественной самодеятельности осенью, когда их часть вернулась в расположение полка из летних лагерей.

Митька тоже участвовал в этом концерте — играл на мандолине «Полюшко», «Катюшу» и на бис спел одну из касперовских песен: «Они любили друг друга крепко, хотя и были еще детьми…»

Исполнив свой номер, Митька спустился в зал, занял место во втором ряду, где сидели другие участники концерта.

На помост вышел конферансье — Сенька Гладыш, пулеметчик из третьего взвода, острослов и балагур. Сделал приличествующее положению серьезное лицо, что ему всегда давалось с трудом, и торжественно объявил:

— А сейчас перед нами выступит несравненная Ася Владимировна Щаренская — знаток поэзии и сама поэтесса. Попросим Асю Владимировну!..

Красноармейцы шумно захлопали, и Митька стал бить в ладоши.

На авансцену, стуча каблучками, вышла маленькая блондинка.

— Такая молодая и уже — Ася Владимировна?! — удивился Митька.

Сидевший рядом Чибисов в своей грубоватой манере, когда речь заходила о женщинах, шепнул Митьке доверительно на ухо:

— Отхватил себе куколку бригадный комиссар…

— Кто? — переспросил Митька.

— Новый начальник политотдела погранвойск, бригадный комиссар Щаренский, это его жена.

Ася Владимировна остановилась у рампы и сказала:

— Я почитаю вам стихи. О чем? Вы сами сейчас услышите. — И стала читать.

Это были стихи о любви. Читала она их ровным, глуховато-интимным голосом. Читала одно за другим с небольшими паузами.

Стихи не совсем были понятны Митьке, но чем-то брали за душу, волновали. Пристрастия к стихам Митька никогда не имел. Любил песни, а в них больше мелодию, чем слова. Но стихи, которые читала Ася Владимировна, были как музыка.

Асю Владимировну долго не отпускали со сцены. И она искренне радовалась успеху: это было видно по ее глазам, улыбке.

Она снова стала читать стихи, и теперь Митька смотрел на нее не отрываясь. Лицо у нее было нежным, казалось, солнечные лучи никогда не касались его. Льняные волосы слегка вились, скрывая единственный, пожалуй, недостаток — слишком высокий мужской лоб.

После концерта Митька подошел к ней:

— Скажите, это ваши стихи?

— Вам понравились? — спросила Ася Владимировна.

— Очень.

Она глянула на Митьку с любопытством:

— Заходите ко мне завтра. Я подберу вам что-нибудь.

— Завтра, Ася Владимировна, я не смогу. Завтра я в наряде, а в выходной день, если позволите, зайду.

— А почему вы меня называете Асей Владимировной? Как классную даму? — шутливо добавила она.