Амаяк Сирас - Арарат

Их внимание привлекли громкие голоса и радостные восклицания. Из сарая на окраине города вывели новую группу пленных. Оборванные, измученные люди сияющими глазами глядели на своих освободителей. Все спешили обнять, поздравить их. Ашхен подошла, внимательно всматриваясь в лица. Вдруг один из освобожденных, полунагой, похожий на скелет, с провалившимися глазами, несмело шагнул к Ашхен и невнятно проговорил:

— Ашхен…

Передние зубы у него были выбиты.

Ашхен всегда хвалилась своей памятью, но сейчас не могла узнать этого преждевременно состарившегося человека. Она с минуту вглядывалась в него и вдруг воскликнула:

— Аракел?..

— Да, тот, кто когда-то звался Аракелом…

Ашхен с трудом сдержала слезы.

Через несколько часов Ашхен вместе с другими отправленными в Мисхако бойцами из дивизии Араратяна вернулась в свою часть. Встретив Гарсевана, Ашхен заметила, что лицо его сильно озабочено. Зашла речь о погибших в бою, и Гарсеван с тяжелым вздохом произнес:

— Эх, редкий парень был Грачия, единственный сын… Вот тебе и жизнь!

— Видел уже Аракела? — после долгого молчания спросила Ашхен.

— Видел.

— Ну, и как?

— Хочу просить, чтобы разрешили ему вернуться в нашу часть… Надеюсь, он сумеет реабилитировать себя. Ты понимаешь, гитлеровцы использовали пленных на строительстве укреплений!

— Что ты говоришь?.. Примут ли его теперь обратно?

— Посмотрим.

— Он оправдает доверие, я уверена: недаром вы вскормлены молоком одной матери!

Никогда еще ни одна похвала не была так приятна Гарсевану, как эти искренние слова. Он благодарно взглянул на Ашхен.

Основные части дивизии Араратяна занимали позиции близ лесистых гор, к северо-востоку от Новороссийска. В те дни, когда другим дивизиям Денисова приказано было овладеть Новороссийском, части дивизии Араратяна должны были нанести удар неприятелю в районе гор Долгая и Сахарная головка.

Дождь то накрапывал, то переставал. Грузовые автомашины и повозки подвозили боеприпасы и продовольствие продвигающимся вперед подразделениям. Колеса месили грязь. Земля становилась все более вязкой и скользкой.

Исхудалое, с выступающими скулами лицо Асканаза обветрилось и загорело. То в автомашине, то верхом он объезжал части дивизии. В этот день с рассвета надо было проверить подвоз боеприпасов и продовольствия. Неприятельские самолеты иногда появлялись и над коммуникациями второго эшелона. На одной из дорог, ведущих к горе Долгая, Асканаз увидел несколько грузовых автомашин, разбомбленных фашистскими самолетами.

Соскочив с коня, он передал поводья Вахраму и подошел к машинам, вокруг которых сновали бойцы: они доставали уцелевшие продовольственные припасы, перед тем как оттащить к обочине обгоревшие остовы грузовиков и расчистить путь для машин, идущих следом. Асканаз распорядился расставить на коммуникациях зенитки, чтобы отгонять фашистские бомбардировщики. Обращаясь к собравшимся вокруг разбитых грузовиков бойцам, он, как обычно в таких случаях, произнес:

— Умерших похоронить, раненых — в тыл, остальные — вперед!

Асканаз вскочил на коня и направился к своему новому КП. Холодный осенний ветер обвевал его покрасневшее лицо, и он щурил глаза, внимательно оглядывая окрестности. Дорога свернула в лес. Асканаз смотрел на пожелтевшие листья, с которых скатывались на землю дождевые капли. Казалось, деревья плакали от холода и сырости. Обложившие небо тучи — то черные, грозовые, то молочно-белые — быстро неслись, сталкиваясь друг с другом и принимая фантастические очертания: то они казались танками, то гигантскими орудиями, то скачущими всадниками. Асканаз протер воспаленные глаза и вспомнил дни детства, когда скопления облаков представлялись ему стадами белоснежных овец или грудами белого хлопка. Но эти воспоминания мгновенно исчезли, вытесняемые неотвязной мыслью о том, удачно ли выполнит его дивизия боевое задание. Весть о ранении Остужко сильно огорчила Асканаза: двухлетнее боевое содружество сблизило их, и Асканаз понимал, что значит отсутствие такого опытного командира.

Добравшись до штаба дивизии, он вошел в только что оборудованный блиндаж, приказал вызвать командиров и комиссаров частей, разостлал на чурбане карту и стал делать на ней пометки.

Первым явился в блиндаж комдива Мхитар Берберян.

— Ну как, написали уже родным погибших бойцов? — спросил Асканаз.