Иван Кратт - Суровый берег

Неожиданное сравнение на минуту отвлекло его, а потом все то, с чем он приехал, вновь неотступно выплыло в памяти. Последний катер, снег, все виденное только что в городе… Он даже не знал, что скажет генералу. Неужели здесь еще рассчитывали на озеро, которое вот-вот покроется льдом, и никакие сообщения тогда уж будут невозможны…

А когда через два часа генерал вернулся с заседания Совета и вызвал, наконец, Комарова, капитан убедился, что на озеро не только рассчитывали, но оно являлось и основной надеждой. Только не так, как он думал. То, что казалось ему неизбежным концом, гибелью последней коммуникации, превращалось в свою противоположность. Военный Совет решил проложить ледовую дорогу через озеро, и она должна спасти Ленинград. Вопрос был изучен, продуман, ледовая разведка выезжает к берегу Ладоги. Завтра Комаров тоже получит назначение…

Предполагалось проложить тридцатикилометровую дорогу по льду с западного берега озера, со стороны Ленинграда, между поселками Коккарево и Осиновец, на восточный берег, в районе деревень Леднево, Низово, Кабона, мимо небольшого острова Зеленец, почти рядом с немецкими позициями. А дальше за озером автомобильная трасса должна пройти почти на двести километров по дремучим лесам и топям, чтобы выйти в обход Тихвина на перевалочную станцию Заборовье. Главная железнодорожная магистраль перерезана врагом, несколько небольших станций находятся в наших руках, но к ним нет даже лесных троп. Там должны пройти машины…

Взволнованный Комаров вышел из кабинета, пошел по коридорам, по которым ходил Ленин, по лестнице, не замечая ни полумрака, ни холодных перил, не слыша гулких своих шагов… Замысел был настолько грандиозным и необычным, что в него трудно было поверить.

Тысячи лет стояло озеро, угрюмое и непокорное. Только птицы летали зимой над замерзшей пустыней, да изредка перебегали его звери. Рыбаки пробирались на санях лишь до ближайших островков… Правда, метеостанции предсказывали нынче необычайные морозы, воздушная разведка обнаружила лед там, где его в эту пору никогда не бывало, а главное — дорога должна стать действительностью, хотя бы пришлось для этого строить ледяной мост… И все же, пока она была только надеждой!..

Добравшись, наконец, до общежития и лежа на койке, Комаров вдруг вспомнил и о своих личных делах. Перебирая в памяти события дня, он чуть не вскочил с кровати. Только сейчас дошли до сознания слова, сказанные соседкой в бомбоубежищу о перемене адреса Евгенией. Значит, она здесь, не уехала, не увезла Борю…

Он сел на койке… Трудно было расстаться с мальчиком. Больше месяца он не имел никаких известий от сестры и не тревожился, полагая, что она увезла уже Борю. Стало быть, она не успела или передумала. Сестра всегда была взбалмошной, неустойчивой в своих решениях. Они жили разной жизнью и, признаться, особенно не дружили. Просто у Комарова не было другого выхода, как поручить сына ее заботам.

Рано утром он побежал на улицу Маяковского, разбудил женщин. Тоня подтвердила, что Синельникова никуда не уехала, недавно заходила сюда с Борей и даже оставила адрес.

Комаров поблагодарил соседок, наскоро записал название улицы, номер дома и снова отправился в Смольный.

В Смольном его ждало новое назначение. Он получил приказ переправиться через Ладожское озеро и приступить к прокладке лесной дороги на одном из главных участков, сокращавших протяжение сухопутной трассы почти вдвое. Его предупредили о чрезвычайных трудностях, дали четыре машины и десяток бойцов. Остальных людей, а также необходимые инструменты и материалы Комаров должен был получить за озером. Инструкция была краткой: приказ выполнить, даже если бы это было выше человеческих сил.

Днем город не казался таким пустынным и мрачным. Брели люди, пробегали машины, по Международному проспекту шли войска, громыхала артиллерия. Из уличных репродукторов доносилась музыка. И только заколоченные досками витрины и окна, молчаливые очереди у булочных и зияющие провалы в домах напоминали о надвигающемся трудном часе.

Комаров устал. Весь день он добывал машины, помогал автомобилистам ремонтировать их и снаряжать в дорогу, принимая людей, успокаивал других, нервничал сам. Но вечером все же вырвал два часа, чтобы разыскать сына.

До вчерашнего дня он был за него спокоен. Пожалуй, слишком спокоен. Разве можно было положиться в чем-нибудь серьезном на Евгению? Большинство детей давно уже было вывезено из города. Нужно сегодня же взять мальчика. У Рахимбекова на станции еще спокойно, он поможет переправить его к бабушке в Вологду.