Мэтью Риджуэй - Солдат

Все это потребовало немалых усилий, и, помню, однажды я даже возмутился. Авианосец стоял у причала в Неапольском порту, и после того как девушки поднялись на борт, я сам отправился туда. Вызвав старшую сестру, я попросил ее предупредить девушек, чтобы они должным образом оделись и дали мне возможность лично проверить, как они разместились. Когда мое распоряжение было исполнено, я вошел в одну из кают, которую заняли четыре или пять девушек. Я разъяснил им, что каюты предоставлены им исключительно благодаря любезности командира корабля Пири и что они несравненно лучше тех помещений, в которых приходилось размещаться мне, плавая на военных транспортах в бытность младшим офицером.

По-моему, девушки успели вернуться домой к праздникам, так как авианосец прибыл в Норфолк дня за два — за три до рождества.

Б той же Неапольской бухте мне пришлось рассердиться еще по одному поводу. Во время своей инспекционной поездки я увидел, что у знаменитого причала № I, построенного Муссолини, стоит один из наших крупнейших авианосцев, а вокруг него на якорях много других военных кораблей. Как раз против причала находился военный транспорт типа «Виктори», разгружавший боеприпасы, главным образом крупнокалиберные авиабомбы. Я разыскал начальника порта и приказал ему немедленно убрать отсюда корабль. Он сказал, что это невозможно, так как корабль не под парами.

— Не под парами? — возмутился я. — Так вызовите буксиры и немедленно отбуксируйте его, а впредь корабли с боеприпасами сюда не ставьте!

Если бы произошел взрыв, мы лишились бы и авианосца, и стоявших рядом кораблей, и сотен или даже тысяч людей.

Иногда возникали различные проблемы политического характера. У англичан неважно шли дела в Греции, и кое-кто из их представителей неоднократно намекал мне, что правительство Великобритании было бы весьма признательно, если бы американцы ввели туда свои войска. В таких случаях я каждый раз давал совершенно ясно понять, что не собираюсь выступать за ввод американских войск в Грецию. Греческие острова были вне сферы моей компетенции, да и у меня самого было немало участков, вызывавших опасения. К их числу принадлежал Триест — самое беспокойное место, где политические страсти в любой момент могли перерасти в беспорядки. Там американским войскам нужен был командир, на которого я бы мог полностью положиться, — человек волевой, решительный, незаурядных способностей. Вместе с тем в случае внезапного обострения обстановки он должен был уметь оставаться невозмутимо спокойным.

Мне рекомендовали ряд офицеров, но ни один из них, на мой взгляд, не удовлетворял этим требованиям. Наконец, я написал в военное министерство и заявил, что мне нужен лучший в американской армии командир дивизии. К письму я приложил список подходящих командиров, в самом начале которого значился генерал-майор Брайант Мур. В моем 18-м корпусе он командовал 8-й пехотной дивизией во время ликвидации рурской группировки немецких войск и последнего броска от Эльбы до Балтийского моря. Хорошо зная Мура, я считал, что по своему характеру он лучше всех остальных подходит для этой работы. Его направили ко мне, и с тех пор я уже не беспокоился о Триесте. Со всеми своими обязанностями Мур справлялся превосходно.

Затем он стал начальником военного училища в Уэст-Пойнте, где работал очень хорошо. Впоследствии, когда мне потребовался опытный командир в Корее, я снова попросил прислать генерала Мура. Он принял 9-й корпус и со свойственным ему талантом командовал им, пока смерть внезапно не прервала его карьеру. Это случилось так. Мур полетел на вертолете в район Хан, чтобы лично проверить, как идут дела на переправе. Внезапно его машина врезалась в воздушный кабель, не замеченный пилотом. Вертолет свалился в ледяную воду, и хотя генералу Муру удалось выбраться невредимым, нервное потрясение и холод вызвали у него сердечный приступ. Через тридцать минут после выхода на берег он умер.

Количество крупных военачальников, испытавших сердечные приступы вскоре после войны, свидетельствует о том, что военные годы незаметно, но серьезно у многих из нас подорвали здоровье.

Помню, я был застигнут врасплох, когда этот зловещий невидимый убийца постучал ко мне в дверь. Я прибыл в Триест инспектировать гарнизон и провел ночь в старинном Мирамарском дворце, где размещался штаб английского командующего сэра Джона Хардинга. На другой день рано утром я поехал в бухту, где для меня уже приготовили катер. Когда я сошел, с причала на катер, у меня вдруг помутилось в глазах. Не помню, как я упал, но лежа на палубе катера, я еще был в сознании, хотя меня охватила страшная слабость. Затем все кануло во мрак, и очнулся я только в английском военном госпитале. Мне сказали, что у меня сердечный приступ и что из Неаполя ко мне вылетел доктор Дюпюи. Прибыл он на другой день. Сейчас этот чудесный человек — видный специалист по сердечным болезням в Новом Орлеане. Тщательно осмотрев меня и проведя множество анализов, он заявил, что дело действительно в сердце.