Мэтью Риджуэй - Солдат

Штаб находился в Казерте, севернее Неаполя. Он расположился здесь вскоре после того, как моя 82-я воздушно-десантная дивизия заняла этот тихий городок. Верховным главнокомандующим союзными силами на Средиземном море был английский генерал сэр Вильям Морган, и я стал не только командующим американскими войсками на Средиземноморском театре, но я его заместителем. Это было очень приятно. Вскоре я полюбил Вильяма Моргана, и между нами завязались тесные дружеские отношения.

Вскоре мне пришлось заняться неблагодарным делом — сокращением наших грандиозных вооруженных сил. В Соединенных Штатах все настойчивее стало звучать требование «вернуть ребят на родину», и мы, не долго думая, приступили к безрассудной демобилизации одной из величайших армий мира — американской армии, сделавшей все для того, чтобы поставить на колени немецкую, итальянскую и японскую армии. За эту позорную демобилизацию нам пришлось расплачиваться дорогой ценой в послевоенные годы, и последствия такого необдуманного поступка еще долго будут сказываться.

Право на демобилизацию определялось, конечно, по количеству очков. Если у военнослужащего набиралось достаточно много очков — за службу за океаном, за участие в боях, за награды, за число иждивенцев, — он подлежал отправке на родину на основании прямого приказа из Вашингтона. Как бы остро ни нуждалась в таком — военнослужащем его часть, командир вынужден был освобождать его от должности и направлять домой.

Одним из результатов подобной демобилизации оказалась утрата различного имущества па целые сотни миллионов долларов просто из-за отсутствия личного состава для охраны. Для обнищавших итальянцев любой предмет представлял определенную ценность, и бороться с воровством было невозможно. Итальянцы воровали даже мешочки с пороховыми зарядами для крупнокалиберных артиллерийских систем, высыпали из них порох, а из шелковой ткани шили рубашки.

Главной моей задачей в то время было не только охранять государственное имущество, по и заботиться о поддержании дисциплины и боевого духа, которые с каждым днем падали все ниже и ниже после ухода из армии костяка личного состава. Командовать людьми стало очень тяжело. Домой уезжали закаленные в боях солдаты, а на смену им прибывали немногочисленные пополнения, состоявшие из людей совсем иного склада. Воевать они начали поздно. «Очков» у них не было, и за океан их отправили дослуживать свой срок. Им тоже хотелось поскорей сбросить с себя военную форму и вернуться к гражданской жизни. Поэтому служба их мало интересовала.

Во время инспекторских смотров я обнаружил, что новые командиры сделали жизнь солдат невыносимой: повсюду грязь, питание организовано плохо, мыться негде, — словом, полное пренебрежение к тем нормам солдатской жизни, которыми всегда гордилась американская армия. Целыми днями я разъезжал по Италии, посещая различные части, подстегивая командиров, снимая неспособных и заменяя их такими, которые могли бы взять личный состав в руки и снова навести порядок в частях.

Много хлопот доставили мне медицинские сестры.

В госпиталях, обслуживавших войска на подчиненном мне театре, их насчитывалось человек 320 и все они были нужны на работе. Однако по очкам они тоже подлежали отправке на родину, так как большинство из них честно служило в военные годы. Безусловно, нельзя было разрешить им сразу же бросить работу, и я своей властью, на собственный страх и риск, отказался отпустить их до прибытия замены. Хорошо понимая всю несправедливость этого решения, я обратился за помощью к своему старому другу главному хирургу армии США генерал-майору Норману Кирку, и он обещал как можно скорее прислать замену медицинским сестрам. Я надеялся, что если все пойдет так, как я рассчитывал, новые сестры прибудут в начале декабря, а сестры, подлежащие отправке в Штаты, успеют попасть домой к рождеству.

Мне очень хотелось устроить вое именно так, но вначале это казалось почти невозможным: не было кораблей. К счастью, военно-морскими силами на моем театре командовал превосходный человек вице-адмирал Глас-форд, а в Неаполе как раз стоял авианосец, командир которого — ныне контр-адмирал Пири — тоже оказался любезнейшим человеком. Вдвоем они откопали в «Морском уставе» какой-то весьма туманный параграф, согласно которому — правда, при весьма произвольном его толковании — якобы не возбранялось перевозить женщин на боевых кораблях. После этого офицеры авианосца по рыцарски предоставили свои каюты девушкам.