Мэтью Риджуэй - Солдат

Мы установили с русскими осторожные, но весьма приятные официальные и личные взаимоотношения. Мне без труда удалось договориться с ними относительно всех деталей военного характера. Мы определили буферную зону, порядок в которой поддерживали обе стороны (занимать ее не могла ни одна из них), и все у нас шло гладко. Трения начались позже, когда на смену боевым командирам пришли политические комиссары.

Но к тому времени я уже возвратился в штаб верховного главнокомандующего. Там я попросил генерала Эйзенхауэра отпустить меня на пять дней домой, и он любезно удовлетворил мою просьбу. Когда мой личный пилот Биль Вильямс, чудесный парень из Хидсборо, штат Техас, узнал, что я отправляюсь в Соединенные Штаты, он не захотел и слышать о том, чтобы я летел на одном из наших больших четырехмоторных самолетов. В самолете С-47, которым я часто пользовался во время войны, он установил несколько запасных баков, и мы полетели на нем.

В Европу я собрался вернуться скоро, так как до меня дошел слух, что меня хотят назначить комендантом американского сектора Берлина, Этого назначения я ожидал без особого энтузиазма.

Но когда я приехал в Вашингтон и явился засвидетельствовать своё почтение генералу Маршаллу, он предложил мне более приятное и, с моей точки зрения, более интересное назначение. Мы тогда собирали силы для нашей последней крупной кампании на Японских островах, и, как сказал Маршалл, мой корпус в числе пяти других перебрасывался в район Тихого океана.

Когда штаб корпуса прибыл в Бостон, я встретил там офицеров, и мы выехали в лагерь Кемпбелл, штат Кентукки. Наконец, был получен приказ, и мы отправились на запад навстречу новой войне против нового и не менее жестокого противника. Мой самолет находился над Сан-Франциско, когда по радио было получено сообщение о капитуляции Японии. Я послал пилоту записку, предлагая ему развернуться и лететь назад, домой. Он вежливо отказался, и я не возражал. Война окончилась. На земле, наконец, установился мир. Я уселся поудобнее и заснул.

Прибыв на Тихоокеанский театр военных действий, я устроил себе нечто вроде туристской поездки, посетив места знаменитых битв, особенно тех, в которых принимали участие воздушно-десантные войска. В Маниле я сначала представился генералу Макартуру, случайно встретив его в зале, когда я уже направлялся к нему в кабинет. Он с искренней теплотой и сердечностью приветствовал меня, даже назвал по имени. Мы очень мило побеседовали, вспомнив те дни, когда я возглавлял кафедру физической подготовки в Уэст-Пойпте, а он был начальником этого училища. Он выглядел таким же молодым и энергичным, как и десять лет назад. Долгие годы войны, по-видимому, совсем не отразились на нем. Положив руку мне из плечо, он улыбнулся, затем извинился и быстро побежал по лестнице в свой кабинет, чтобы заняться разработкой многочисленных деталей предстоящей оккупации Японии. Позднее, во время затянувшегося завтрака, он задал мне тысячу вопросов о войне в Европе.

Когда я высказал мысль, что после окончания войны на Тихом океане мне со своим корпусом можно отправляться домой, Макартур не согласился со мной. Оккупация Японии, по его мнению, могла вызвать немало трудностей, и моему корпусу нужно было быть готовым к любым неожиданностям.

Генерал поручил мне командовать войсками в районе Лусона. Это было не такое уж сложное дело, и у меня оставалась масса свободного времени, которое я использовал для встречи с товарищами, сражавшимися здесь, когда я был в Европе. Мне было очень приятно снова поездить по знакомым местам, но большинство этих мест, особенно г. Манила, подверглись во время войны таким разрушениям, что я с трудом ориентировался.

Побывал я и на острове Коррегидор, где в последние дни войны совершил свою блестящую выброску 503-й парашютный полк. В этот район меня влекли, во-первых, причины личного порядка: 11-й воздушно-десантной дивизией, в состав которой входил 503-й полк, командовал мой старый друг, бывший начальник артиллерии 82-й дивизии Джо Суинг, совершивший в Форт-Бениинге свой первый прыжок вместе со мной. Во-вторых, меня обуревало чисто профессиональное любопытство. Из всех случаев выброски воздушных десантов американскими войсками эта выброска была, пожалуй, самой беспорядочной, а с технической точки зрений наиболее трудной. Скала возвышается над Манильским заливом примерно на 180 метров, а выброска производилась в феврале, когда там дуют особенно сильные ветры. Участок, на который выбрасывался десант, был небольшой, а местность сильно пересечена и буквально кишела японцами. В таких условиях трудно совершить даже учебный прыжок. Как мне сказали, нескольких парашютистов снесло со 180-метрового утеса в Южно-Китайское море.