Мэтью Риджуэй - Солдат

Командир обязан больше думать о благополучии своих людей, чем о собственной безопасности. Выполнение солдатом его задачи имеет жизненно важное значение, ибо из правильно решенных частных задач складываются результаты действия частей и соединений. Жизни всех людей равны па поле боя, и погибший стрелок перед лицом бога такая же большая потеря, как и погибший генерал.

Пока 5-я армия все еще продвигалась к Риму, приближая капитуляцию Италии, 82-я дивизия морем была переброшена из Неаполя в Англию. Отправив из Италии последних солдат споен дивизии, я сам вылетел в Англию. Над Северной Африкой мы пролетели ночью. Из Касабланки наши четырехмоторные самолеты следовали в южную часть Англии по маршруту вдоль побережья Франции, и три или четыре самолета пропали без вести. Мы так и не узнали, в чем причина. Высказывалось предположение, что немецкие истребители дальнего действия, действуя с баз во Франции, перехватили и сбили их. В связи с этим маршрут самолетов пришлось изменить. Теперь они углублялись далеко в Атлантику, почти до Исландии, а затем поворачивали на восток, в Ирландию.

Это был длинный и утомительный перелет. Самолет, на борту которого находился я, был переполнен людьми. Сначала я сидел, пока у меня не начало сводить ноги, а затем опустился на пол и попытался заснуть. Это было нелегко, потому что всю ночь напролет солдаты ходили в хвостовую часть самолета, где находилась уборная, и ни один из них, помнится, не отказал себе в удовольствии наступить мне на голову. На рассвете какой-то француз, располагавшийся рядом со мной, встал и приступил к типично французскому туалету: достав бутылку дешевого одеколона, он вылил его на руки и вытер одеколоном лицо. Все вокруг пропиталось отвратительно въедливым запахом. К счастью, самолет шел плавно и все чувствовали себя хорошо, однако свежий воздух никогда не казался мне таким сладким, когда я, наконец, вдохнул его, выйдя из самолёта на аэродроме в Престуике (Шотландия). Оттуда я немедленно направился в Белфаст (Ирландия).

Как только дивизия прибыла, мы начали усиленную подготовку, которая продолжалась до середины февраля. За это время ничего особенного не произошло, хотя я всегда буду с любовью вспоминать о веселых, остроумных, очаровательных людях, которые принимали нас с истинно ирландским гостеприимством. Помню я и одну отважную старую женщину, которая проявила невероятную прыть, гоняясь за шиллингом. Однажды я со своим адъютантом Доном Фейсом отправился инспектировать зенитную батарею, установленную недалеко от так называемой Дорожки исполинов. Находясь там, мы поддались искушению осмотреть этот грандиозный природный феномен. Подход к Дорожке был загорожен воротами из колючей пцоволокн и каменной оградой, но мы перелезли через ограду и пошли по этой тропе. Метрах в 60 внизу под нами, па берегу, какая-то старуха собирала устриц. Увидев нас, она бросила свое ведро и стала карабкаться вверх по скалам. Мы уже вернулись к воротам и взобрались на них, когда женщина подбежала к нам и потребовала от каждого по три пенса за осмотр Дорожки. Мы с удовольствием заплатили, восхищаясь выносливостью старой женщины. Она могла бы стать превосходным парашютистом.

Вспоминается еще один забавный случай. На озерах Северной Ирландии масса диких лебедей, И всякий раз, когда я видел этих больших гордых птиц, у меня текли слюнки. Поинтересовавшись правилами охоты, я узнал, что лебеди — собственность королевской фамилии и каждый, кто тронет их, будет оштрафован. Но меня так и подмывало поохотиться, и я решил, что если командир американской дивизии потихоньку подстрелит одну птицу, то ничего с ним не сделают. И вот Док Итон и я одолжили два дробовика у наших ирландских друзей, пошли к озеру и сделали по одному выстрелу, но лебеди даже не вздрогнули: дробь отскочила от их густых перьев, как град от железной крыши. Тогда я сходил за карабином и метров с двухсот подстрелил одного лебедя. Убитую птицу я торжественно принес в столовую. Лебедь выглядел чрезвычайно аппетитно, когда его ощипали и выпотрошили, — почти двенадцать килограммов прекрасного плотного розового мяса. К сожалению, в тот день, когда нас должны были угостить жареным лебедем, меня неожиданно вызвали в Лондон. Вернувшись, я был поражен кислым видом офицеров моего штаба. Выглядел лебедь прекрасно, но так отдавал рыбой, что есть его было невозможно. После этого лебеди его величества не нуждались в защите от охотников 82-й дивизии.