Леон Юрис - Боевой клич

— Мне страшно, Мак.

— А Пэт не страшно?

— Откуда ты знаешь ее имя?

— По-моему, его знает уже весь полк. Во всяком случае на последних учениях ты отправил его во все роты.

— Да?.. Слушай, Мак, а у тебя самого было такое чувство?

— Нет. То есть я, конечно, встречал много хороших девчонок, но такой старый волк, как я, принадлежит только Корпусу. Моя жена — морская пехота. Может, когда выйду в отставку или когда закончится война...

— Знаешь, Мак, у ее отца есть ферма, и ты бы видел ее семью! Таких людей редко встретишь. Когда я впервые вошел в их дом, то мне показалось, что я всю жизнь шел туда и наконец добрался. Ее отец показал мне участок земли, который раньше принадлежал брату Пэт, а я стоял там, смотрел на всю эту красоту и слышал голос: «Где ты был, Энди, мы так давно ждали тебя...»

Приближался день нашего отбытия в район боевых действий, и весь полк интенсивно занимался рукопашной подготовкой. По нескольку часов в день нас натаскивали до автоматизма, как быстро убить винтовкой, пистолетом, ножом, палкой, штыком, камнем или просто голыми руками. Любое полевое учение включало в себя нападение на часовых. Каждый день назначался взвод, который целые сутки рыскал по расположению батальона, нападая не только на часовых, но и на все, что попадалось на пути. Это должно было держать нас в постоянной боевой готовности и обострить реакцию. Причем нападения совершались и в столовой, и в гальюне, и днем, и среди ночи.

Удары ребром ладони, локтями, коленями, головой — ничего не упускалось из виду. Часто нас строили в круг и завязывали глаза, в то время как сержант-инструктор выбирал очередную жертву и нападал. Приходилось выкручиваться, иначе можно было остаться в полузадушенном состоянии и добрых два часа приходить в себя.

— Ребята, вы сильнее и крупнее, чем любой японец. Используйте вашу футбольную подготовку. Играйте грубо, дайте ему по глазам, потом по яйцам, а когда он упадет, то прикончите его.

Нам даже приказывали неожиданно нападать друг на друга, чтобы поддерживать постоянную бдительность. Мелкие ребята, вроде Ски и Сияющего Маяка, быстро овладели искусством неожиданной атаки и не давали проходу всему взводу.

18 декабря 1942 года.

Лагерь Маккей.

"К сведению всех батальонных командиров. В связи с тем, что шестой полк в ближайшее время отбывает в район боевых действий, интендантская служба просит обратить внимание на следующее:

На складе номер шесть (веллингтонские доки) хранится несколько тысяч ящиков американского пива. Предлагается реализовать пиво среди личного состава, с тем чтобы по отбытии полка на складе не осталось продукции, числящейся за шестым полком..."

В наши палатки, забитые ящиками с пивом, входить можно стало только боком, а до коек приходилось добираться прямо по ящикам. Вечерами мы сидели на пиве, пили пиво и говорили, о чем обычно говорят в армии, — о женщинах и еще раз о женщинах.

В палатку протиснулся Мэрион и, с трудом добравшись до своей койки, уселся чистить автомат.

Элкью подмигнул Непоседе Грэю и Энди, которые сидели рядом с Ходкиссом.

— Мы тут поспорили, — начал Непоседа.

— Могу себе представить о чем, — буркнул Мэрион, не отрываясь от своего занятия.

— Я не позволял им говорить о тебе гадости и поручился своим добрым именем, — вмешался Элкью. — И кстати, поставил свой последний шиллинг, что они ошибаются.

— А мы с Непоседой говорили Элкью, что ты не можешь выпить бутылку пива, — объявил Энди.

— Отдай деньги Элкью, — сказал Мэрион. — Ты же знаешь, что я не пью.

Я оторвался от письма и с интересом наблюдал, как Элкью умолял Мэриона, а Непоседа и Энди время от времени вставляли язвительные замечания.

Мэриону это быстро надоело. Он собрался встать, но Элкью упал на колени и принялся лизать его башмаки. Потом снял с себя ремень и потребовал, чтобы Мэрион повесил его прямо в палатке, но не предавал их дружбы.

— Плати, плати, Элкью, — ехидно поглядывая на Мэриона, торжествовал Непоседа.

Элкью с несчастным видом достал бумажник.

— Вот она дружба! — горько сетовал он. — Быстро же этот свинтус забыл, как я прикрывал его на перекличках, пока он шатался по Сан-Диего. На какие деньги я пойду в увольнительную? Теперь Ольга подумает, что я бросил ее.

— Судя по тому, что я слышал о ней, так будет лучше, — отрезал Мэрион.

— Еще и оскорбляет, — всхлипнул Элкью. — Значит, конец дружбе, да?

Он упал на койку и громко зарыдал, уткнувшись в подушку.