Елена Семёнова - Русский Жребий

— И нисколько нестыдно, — насупился Рома. — Это ваша горячность — глупа. Ведь уже наши добровольцы наводняют восточные регионы! Русских защищать!

— И что в этом плохого?

— Ничего. Просто люди с правильными идеями не должны собой разбрасываться, но беречь себя для будущего Отечества. Учиться, работать, зарабатывать…

— Хорошо есть, пить, спать, шляться по заграничным курортам…

— Ты превращаешься в… упоротого «ватника»! — возмутился Рома. — Даже твой лексикон!

— Поскольку тебе не нравится мой лексикон, я не стану сообщать тебе, в кого обращаешься ты. Когда мои предки уходили на Дон и в Сибирь — сражаться за Отечество, они почему-то не думали себя беречь. И никто из наших вождей и славнейших деятелей нашей истории — также. Нужно не себя для Отечества беречь, а само Отечество. А ты… «Работать, зарабатывать…» Это, друг мой, идеология мещанства, а не Белой армии.

— Что, может, тоже поедешь — советское «отечество» защищать? Смотри, как бы оно тебя за это по затылку не отблагодарило!

— Опять путаешь, Рома. По затылку даёт власть, а не Отечество. И, кстати, да, я поеду его защищать. Потому что меня уже тошнит от всей нашей болтовни, в которой две трети подлости, лжи, самолюбования и фиглярства! От ряженых в чужие мундиры дезертиров тошнит! От девальвации святых понятий из-за напыщенных витийств безответственных бездельников!

— Вот бы твой предок-генерал тебя сейчас услышал, — усмехнулся Рома.

— А он и слышит. И одобряет. Он против России никогда не воевал. А за неё — в трёх войнах. Хочется быть достойным его памяти.

— Я думал ты умнее, — с сожалением констатировал Рома.

— Прости, что не угодил. Но уж лучше я при своей дурости останусь, чем при твоём уме.

— Каждый выбирает по себе.

— Ром, ответь, пожалуйста, напоследок, ты русский?

— Чего?

— Я спросил: ты — русский?

— Да как будто не еврей!

— Не похож ты на русского, Рома.

— Это почему ещё?

— А потому что русский не может оставаться равнодушным, когда убивают русских, и шире ещё — славян. Не может резонёрствовать, когда попирается справедливость, когда гибнут невинные. Не может беду, боль своих братьев и сестёр не ощущать всецело своей! Русский — это не тот, кто просто любит Россию, но тот, кто во всякую минуту готов пожертвовать собой ради неё!

— Сам придумал?

— Не придумал, а понял, когда вспомнил о том, что сам я — русский. А лишь потом Белый. Россия выше окрасов, попытайся понять это.

— Но не антироссия, которую ты сейчас собираешься защищать.

Так и закончилась давняя и казавшаяся незыблемой дружба. А затем другая, третья… Неприятно было, но и не особо жаль. Совсем чужие оказались на проверку те люди, лишённые почвы, а потому заряженные на отрицание и разрушение, не способные в своей рыбьей хладности к живому, предметному делу.

Русская весна набирала обороты, попутно реабилитировав георгиевскую ленточку, опоганенную прежде разными «ползущими вместе» недоносками, цеплявшими её на непотребные места в знак особого «патриотизма». Теперь Николай носил её с гордостью, несмотря на негодование отдельных знакомых, которыми был он неоднократно обозван «ватником», «колорадом» и даже «колорадским ватником». Пришлось купить толстую стёганую жилетку и ходить в ней несмотря на жару, оправдывая кличку. Ну, и в блоге своём генерала Тимановского портрет вывесил, сплошь в «колорадских ленточках».

Черту под этим периодом играния мускулами и оттачивания зубов подвела Одесса. После неё Николай разом порвал отношения со всеми знакомыми, принявшими и в этой трагедии сторону убийц. Это уж не идейные противники, а самые что ни на есть нелюди, с которыми говорить не о чем. Выгвоздив всё, что думал о них в блоге в самых жёстких выражениях, Юшин принял окончательное решение, с которым и явился к отцу:

— Пап, как ты считаешь, должны ли современные белые защищать интересы России, русских на Украине?

Отец, работавший с какими-то бумагами у себя за столом, поднял голову и, внимательно посмотрев на сына, ответил после паузы:

— Считаю, что должны.

— А меня благословишь поехать?

— Зачем? — испытующе прищурился отец.

— Затем, что мне скоро двадцать три, а я ещё ничего не сделал в своей жизни. Затем, что я молодой здоровый мужик, а не офисная крыса, и не могу смотреть по телевизору, как каждый день убивают невинных людей, детей, женщин. Ты всегда приводил мне в пример наших предков — Тягаевых, Аскольдовых, Юшиных. Разве они сидели бы сейчас перед экраном, запасясь попкорном? Да они бы уже давно были там! Значит, и я должен.