Елена Семёнова - Русский Жребий

— Достойная аргументация, — одобрил отец, снимая очки и массируя переносицу.

— Ты с чем-то не согласен?

— Ни в коей мере. Наоборот, горжусь тобой. Но прежде чем ты всё решишь, послушай меня. Помнишь, когда ты вернулся из Крыма, мы чуть не поссорились? Ты не мог понять, почему я не разделяю твоего восторга?

— Помню.

— Так вот, Коля, я не мог разделить этого чистого и прекрасного чувства потому, что уже видел всё, что будет дальше. Всю эту бойню. Всю эту кровь. Россия подала людям надежду, которую не сможет оправдать, потому что слишком ослаблена, слишком связана по рукам и ногам, а, главное, потому что правят ею предатели. И они будут предавать. Изо дня в день, раз за разом, как было в Чечне, как происходит везде и во всём. И это предательство будет оплачиваться кровью.

— А народ что же? Ты разве не учитываешь значение народа? Народ поднялся, и он не допустит…

— Когда в истории народ что-либо не допускал? Поднимаются не народы, а отдельные лучшие их представители. А им противостоят не только внешние враги, но и продажные политиканы за их спиной, которым менее всего нужны герои, пассионарии, люди сильные, цельные, гордые, помнящие своё имя… Политиканы будут делать всё, чтобы уничтожить как можно больше таких опасных им людей, потому что они ставят под угрозу всю их систему одним своим существованием, как солнце ночную мглу. А потом они будут договариваться с такими же политиканами по другую сторону фронта и наживаться на чужой крови и горе. Вот, что я вижу впереди.

— Ты, пап, всё-таки ужасный пессимист! Ведь с Крымом всё прошло гладко!

— Не жди, что так будет дальше. Даю руку на отсечение, они уже и Крыму-то не рады, что взяли… А те — в свою очередь — за Крым будут отыгрываться на Донбассе, не стесняясь в средствах. Прости, Коля, что говорю тебе это, но ты должен принимать решение с открытыми глазами. Эта игра продана и предана уже заранее. Я бы очень хотел ошибаться в своих прогнозах, но в таких вещах я ошибаюсь довольно редко — ты знаешь.

Да, Николай это знал. Владимир Петрович Юшин, доктор физико-математических наук, автор ряда крупных публицистических работ, в своих прогнозах всегда оказывался математически точен. Такой точности могла бы позавидовать сама Ванга. Впрочем, отец всегда лишь печально улыбался при таких сравнениях: «У нас Вангой быть легче лёгкого. Предсказывайте самый худший вариант из возможных — и никогда не ошибётесь. Разве что отыщется ещё худший, на который твоей недостаточно испорченной фантазии не хватит…».

— Всё-таки я поеду, — твёрдо сказал Николай. — Только у меня к тебе просьба. Поговори с мамой сам.

— Хорошо, поговорю, — согласился отец. — Но пообещай и ты выполнить мою просьбу.

— Какую?

— Прежде чем отправиться на войну, ты пройдёшь курс подготовки добровольцев. Как человеку, не служившему в армии, он тебе необходим, согласись. Или ты явишься к месту действий ничего не умеющей обузой, с которой кому-то придётся возиться.

Трудно было отказать отцу в железной логике, которая никогда ему не изменяла. Конечно, терять времени было жаль, но подготовиться и впрямь следовало. Да и было где. Питерские монархисты уже организовали «курс молодого бойца» для стремящихся на Донбасс добровольцев, и Николай решил перво-наперво отправиться в северную столицу.

Обычно чуждый эмоциям отец на сей раз крепко обнял его, сказал с волнением:

— В твои годы я поступил бы также. И я рад, что ты вырос достойным наследником нашего рода. Признаться, ещё недавно я сомневался в тебе и боялся, что форма, видимость, о которой ты так хлопотал, вытеснит в тебе главное — внутреннее содержание, стержень. Слава Богу, что хоть в этом я ошибся. Слов старика Болконского повторять тебе не стану, ты и сам всё знаешь и понимаешь.

— Я понимаю, — кивнул Юшин. — И клянусь, что краснеть тебе за меня не придётся. А в остальном — как Бог даст.

Сухие губы отца дрогнули, но он мгновенно взял себя в руки:

— Прапрадеда Тягаева и прадеда Аскольдова Бог выводил из самых безнадёжных положений, Его Рука всегда была с ними. Да будет она также и с тобой!