Макс Поляновский - Дважды Татьяна

— Гость у тебя на пороге, с новыми вестями… Ожидай, хозяйка.

— Какие сейчас гости? Откуда? — удивилась женщина, а что именно она была тут хозяйкой, мог угадать любой: пока цыганка гадала, она не раз погрозила пальцем мальчонке, пытавшемуся съехать по ступеням крыльца на ободранном деревянном коне.

Как видно, цыганка торопилась обслужить всех желающих. Она деловито завладела ладонью другой женщины, а хозяйка, помогая малышу спуститься со ступенек, усмехнулась с сомнением:

— Значит, теперь гостей надо ждать? Да еще с вестями?

В это самое мгновение Таня осторожно коснулась ее плеча и тихо сказала:

— Здравствуйте, Тамара Сергеевна.

— Здравствуйте… Что-то не припомню…

— Я принесла вам вести о вашем муже.

Хозяйка отшатнулась, невольно прижав к себе мальчика. Испуг, недоверие, тревогу прочитала Таня в ее взгляде. Да и как она могла поверить? Она знала, что мужа ее давно нет в Белоруссии: войну он встретил военным, и больше года от него ни звука.

— Пойдемте, — бросила она гостье и, торопясь увести ее от чужих глаз, поднялась на крыльцо.

Но никто на них и внимания не обратил: мальчуган понукал своего коня, а женщины спорили с гадалкой. Та явно старалась побыстрее от каждой из них отделаться, они же с упорством отчаяния пытались с ее помощью заглянуть в будущее, чтобы хоть на время испытать облегчение. Нужно отдать должное старой сердцеведке: она прекрасно понимала, чего от нее ждут, и умела приободрить своих клиенток…

В комнате Таня увидела другую женщину, склонившуюся над корытом, и сразу узнала в ней мать Тамары. Та резко выпрямилась, услышав незнакомый голос:

— Здравствуйте, Тереза Францевна! А вы такая же, как на фото, я бы вас и на улице узнала. Игорька я тоже узнала, — продолжала Таня. — А где же Светлана?

Тамара Сергеевна, не отвечая, смотрела на Таню тем же пытливым взглядом, что и давеча, взглядом, полным тревоги и настороженности. Казалось, она рвалась забросать гостью вопросами, но усилием воли сдерживала себя, замыкалась в недоверии.

Первой заговорила Тереза Францевна:

— Отдохни, дочка. Ты, я вижу, с дороги. Тебе надо хорошенько помыться, поесть, а потом поговорим.

Через какой-нибудь час Таню нельзя было узнать. Вместо грязной, нечесаной, усталой бродяжки за столом сидела подтянутая девушка, похожая на ученицу-старшеклассницу. Она рассказывала о муже Тамары все, что узнала в Москве. Женщины слушали, подавшись к ней, стараясь не упустить ни единого слова, но с лица Тамары не сходило страдальческое выражение. Она и верила, и боялась верить.

О себе самой Таня говорила скупо, при случае что-то сочиняла на ходу. Она и теперь не могла рассказать этим двум настороженным женщинам всю правду про себя, а между тем силилась заставить их поверить… Она переводила взгляд со страдальческого лица Тамары на строгое, с резкими чертами лицо Терезы Францевны, литовской женщины, которая много лет назад стала женой русского рабочего.

Неожиданно Тереза Францевна сказала:

— А знаешь, дочка, верь ей.

И в ответ на удивленный возглас Тамары мягко пояснила:

— Такое голубчик наш только в добрые минуты мог припомнить. Подумать только, вспомнил, как у меня строчка на Светланкином платье вкривь пошла, а после я на этом месте цветочек сделала…

— Да, она от наших, — тихо произнесла Тамара.

До поздней ночи засиделись женщины, слушая о Москве. Как добралась она сюда, как сумела пересечь огневую линию фронта, чтобы оказаться рядом с ними, принести самую главную весть о близком человеке: он жив! Уже самый этот прыжок ее в неизвестное был подвигом, а что ожидает ее впереди? Нелегкий груз приняла на плечи свои эта девушка.

— Вот что, милая, — решительно сказала Тереза Францевна, оставайся-ка ты у нас.

— А не боитесь? — выдохнула Таня. Была в этом вопросе и благодарность, и наивная лихость, как у озорника мальчишки, что с безоглядной доверчивостью ставит каверзный вопрос любимой учительнице.

Тамара лишь усмехнулась, ответила Тереза Францевна:

— Да ты нам уже родная. Вон ты как в нашу жизнь вошла, будто век прожила рядом.

Родная… Может быть, в самом деле стоило назваться родственницей? Скажем, сестрой… двоюродной или троюродной.

Но как отнесется к приезжей из Витебска местная полиция? Позволит ли прописаться в этом доме по улице Горького хотя бы на короткий срок?

День за днем приглядывалась Таня к приютившим ее людям, а они, в свою очередь, все еще не без осторожности наблюдали за нежданной гостьей.