Гусейн Аббасзаде - Генерал

Но тут, повинуясь унтеру, солдаты снова рывком подняли его с земли, утвердили на ногах, скрутили ремнем руки на спине и, подталкивая автоматами, повели-потащили в тыл.

"Спета твоя песня, Шариф, в плену ты!"

И от этой мысли земля ушла из-под ног Шарифа.

Генерал Вагнер сидел, задумавшись, над сводкой о потерях корпуса в последних боях. Много, много потерь. Много офицеров вышло из строя. Убит командир дивизии Динкельштедт. Не дождался приказа о смещении. Умер командиром дивизии. Кто знает, может, и его, Вагнера, ждет такой же конец?

Вошел Макс Зонненталь, доложил, что привели русского пленного, схваченного вчера в лесу. Пленный? Это было редкостью в последнее время. Вагнер приказал ввести пленного.

В блиндаж втолкнули Шарифа. Следом вошел и переводчик.

На Шарифе живого места не было.

Вагнер спросил адъютанта:

– Кто его так отделал?

– Наши артиллеристы, господин генерал.

– Эти идиоты вместо того, чтобы подвигать мозгами, пускают в ход руки! Когда в плен попадают лица нерусской национальности, обращаться с ними так же, как с русскими, в высшей степени глупо! Русских не исправишь. Но иноверцы… Грубое обращение с ними приносит нам вред. Среди них есть такие, которые не любят русских. Попадая в плен, они верой и правдой служат нам. Конечно, не сразу они делаются такими. Для этого нужно потрудиться.

Вагнер повернулся к переводчику.

– Передай, что я накажу всех, кто участвовал в его избиении.

Ни один мускул на оплывшем лице Шарифа не дрогнул при этих словах генерала. Начался допрос.

– Ну, что ж, давайте познакомимся, – сказал Вагнер с едва заметной презрительной усмешкой, – как тебя зовут? Как твоя фамилия?

– Шариф Рахманов.

– Национальность? Откуда ты?

– Азербайджанец. Из Баку.

– Значит, знаешь генерала Асланова? Служишь у него? В этой бригаде что, одни азербайджанцы служат?

Шариф промолчал.

– Из Баку! – хмыкнул Вагнер и пронзительно глянул в лицо Шарифа. – На свете нет человека, который не знал бы Баку. Нефть… Бакинская нефть!

В эту минуту Вагнер вспомнил наставления своего отца. Боже, как близко был этот Баку, когда они стояли на берегах Волги! "Подумать только, где мы были тогда, а куда откатились теперь!.." Вагнер вздохнул. И, возвращаясь к какой-то своей мысли, сказал снова:

– Я прикажу, чтобы никто тебя и пальцем не смел тронуть. Забудь что было. Сам понимаешь: война. Но даю тебе слово, что ты останешься жив и невредим до конца войны и после нашей победы вернешься к своей семье в Азербайджан.

Шариф делал вид, что слушает генерала, и переводчика, но думал он совсем о другом: со вчерашнего дня его держали голодным.

– Господин генерал, – сказал он, взглянув на генерала и переводя взгляд на переводчика, – раз уж вы так добры, то прикажите дать мне воды и чего-нибудь поесть, а потом можно продолжить разговор.

– Деловой подход, – засмеялся Вагнер. – Надо его накормить.

Шарифа отвели в соседнюю комнату, принесли кусок колбасы, хлеб. И Шариф, не оглядываясь, в несколько минут покончил с едой, хотя намеревался растянуть это дело хотя бы на полчаса, чтобы обдумать свое положение. Потом он выпил подряд два стакана воды, и вновь предстал перед генералом. Но тот как будто потерял к нему всякий интерес, только сказал:

– Зонненталь, займитесь им, и сделайте, что я предлагаю.

Адъютант вывел Шарифа в другую комнату.

– А теперь перейдем к делу.

– Чего вы от меня хотите? Разве не все? Я пленный, и сознаю это.

– Ты в плену, и ты есть живой. Поэтому читай вот эта бумага и ставь своя подпись, больше от тебя никто ничего не потребует, будешь жить себе… э-э, как это? а, припевая… – и Зонненталь подал Шарифу исписанный листок бумаги.

Шариф читал, а голова у него пылала.

"Мои боевые товарищи, – значилось в бумаге, – с вами говорит Шариф Рахманов. Я нахожусь в плену у немцев. Но это только название, что в плену, – я как дома, и чувствую себя совершенно свободно. Вы знаете, как я попал в плен. Но я не жалею о таком повороте в жизни и пользуюсь случаем, чтобы открыть вам правду. Я долго думал, мои дорогие товарищи-танкисты, над своим положением, вспомнил всю свою жизнь, и, наконец, понял, что напрасно проливал свою кровь. Теперь мы как будто побеждаем, но ведь это временные успехи. Немцы измотают наши силы, рано или поздно исправят положение, соберут резервы, пустят в ход новое оружие и, как в сорок первом году, перейдут в наступление, тогда нам не устоять…"