Григорий Полянкер - Деражня – Берлин

Артиллеристы смотрели удивленно и с брезгливостью на пленных, смеялись, острили, а те дрожали от страха, умоляя не трогать их, пощадить.

– Ану, поганці, тікайте, щоб я ваших противних морд не бачив! – раскричался Петро Зубрицкий. – Не мешайте работать!..

И погнал толпу сопливых юнцов и старцев в тыл. Он заметил, как из подвала целится снайпер, и тут же ударил снарядом по окну.

– Ишь ты, гадина! – весь скривился Петро Зубрицкий. – Целится в нас. Мы эту погань жалеем, а этот… – Он приник к орудию, прицелился и снова ударил по окну, где торчал снайпер.

Над развалинами, низко над орудиями показался гремящий „кукурузник“. Задрав головы, пушкари следили за его полетом. Пилот махал им рукой, что-то кричал, но трудно было расслышать слова.

Летчик сделал еще круг над батареями, стоявшими среди разбитых домов, и швырнул вниз пачку разноцветных листовок.

Ребята побежали ловить их.

Авром Гинзбург поймал на лету листовку, подошел к орудию, облокотился на ствол и стал громко читать:

– „Солдаты и офицеры, дорогие друзья, советские воины! Мы прошли славный путь от Сталинграда, Курской дуги и пришли к стенам проклятого фашистского логова. Настал час расплаты, час священной мести за наши разрушенные города и села, за миллионы ни в чем не повинных братьев и сестер, матерей и отцов, детей, стариков, замученных, расстрелянных, повешенных фашистскими палачами. Наш священный долг – отомстить гитлеровским извергам за Освенцим и Майданек, за Бабий Яр и Поныри, за кровь и муки невинных жертв. Настал желанный час нанести последний удар по фашистским иродам, по проклятому логову зверя, чтобы навеки веков отучить разбойников-иродов поднимать оружие против нашей любимой Отчизны. Отрубим кровожадную лапу фашистскому зверю. Сильнее натиск на врага. Смерть немецким оккупантам!..“

Старый солдат громко читал, и голос его дрожал от волнения. По обросшим, измазанным кирпичной пылью щекам катились слезы.

Бойцы курили, слушали батю молча, и в глазах многих из них блестели такие же слезы.

Ждали сигнала. И вскоре он раздался. Поздней ночью, перед самым рассветом, вспыхнули сотни прожекторов, осветивших ярким сиянием город. Тысячи орудий всех калибров ударили со всех сторон. В облачном небе загудели тяжело груженные бомбардировщики. Они обрушили на город свой смертоносный груз. Улицы, площади покрылись обла ками дыма, пыли, пламени. Началось светопреставление.

Оглушенные сплошным гулом бойцы смотрели на пылающий город с чувством гордости. В самом деле шла грозная расплата. Теперь они почувствуют, что такое война. Им войны захотелось, так вот они ее получили во всей красе, и пусть радуются, пусть задыхаются проклятые фашисты в дыму и пламени.

Долго длилась могучая канонада. Города уже не видно было: весь покрытый дымом, пламенем, рушился, стонал. Огненные валы все нарастали, и вслед за ними шли пехотинцы-автоматчики, выкуривая из горящих и уцелевших зданий нацистов, которые еще сопротивлялись.

Рядом, а подчас впереди пехотинцев, катили свои орудия пушкари-истребители. Они быстро разворачивали среди руин свои пушки, обрушивая яростный огонь на дома, откуда немцы вели огонь, швыряли гранаты.

Рядом с Петром и Кутузовым, стараясь ни на шаг не отставать, шел, толкая впереди себя запыленную пушку, старый солдат. Едкий дым пожарищ мешал бывшему пожарнику из Деражни дышать. Он насквозь пропотел и сбросил с себя гимнастерку, засучил рукава нижней рубахи, как это делали другие артиллеристы, и быстро выполнял приказы командира орудия Петра Зубрицкого. Хоть очень трудно было ему, но радость подогревала душу: вот уже желанная цель. Скоро конец. Еще немного, и можно будет отдохнуть, зачехлить орудие. Он сюда шел со своими боевыми друзьями тысячи километров сквозь огонь и смерть. Сперва шел на восток, а потом на запад, вот к этому проклятому логову зверя.

Осуществилась его заветная мечта. Теперь ничто уже не страшно. То и дело отряхивая с себя пыль, отирая рукавом вспотевшее лицо, заплывшие слезами гордости глаза, он неустанно бил из орудия, выпуская снаряд за снарядом.

Он работал с упоением, самозабвенно, как, бывало, там, дома, в кузне, когда была срочная работа и люди ждали.

Всю ночь артиллеристы вели бои среди развалин. Обреченные не сдавались, и надо было их отовсюду выкуривать, чтобы открыть путь автоматчикам и нашим танкам. Ранним утром выбрались на разбитую улицу, и, когда немного рассеялись дым, копоть, ребята увидели приземистое, мрачное здание с зеленым куполом и просветлели: