Гейнц Зенкбейль - Джонни Бахман возвращается домой

Тут же мальчуган увидел растерзанную кожаную сумку с красным крестом. Вокруг было разбросано ее содержимое: пачки бинтов, коробочки с ампулами, темная бутылочка с йодом.

Джонни нагнулся, открыл бутылочку и понюхал.

— Тетя Даша! — дико закричал он. — Тетя Даша!

Кругом полная тишина. Даже себя он не слышал.

Расширенными от ужаса глазами Джонни смотрел на бутылочку с настойкой йода, потом на остатки санитарной машины.

— Тетя Даша, — всхлипывал он.

Вдруг он вздрогнул. Ниже левого уха он почувствовал резкую боль. Будто раскаленный предмет вытащили из огня и приложили к его шее.

Джонни закричал и прислонился к дереву.

— Трехногий!

Собака, казалось, услышала его. Она подняла голову. Тонкий, розовый язык высунулся изо рта.

— Трехногий, здесь произошло что-то ужасное, — прошептал Джонни, держа бутылочку перед носом собаки. Собака отвернула морду. — Ужасное, но что?

Взгляд его остановился на передней пораненной лапе собаки. Постепенно Джонни начал понимать, что только благодаря счастливой случайности остался в живых. Мина! Здесь было минное поле!

— Нам надо уйти отсюда, — прошептал он. Его зазнобило. — Трехногий, я хочу уйти отсюда!

Собака посмотрела вверх. Обрубком хвоста она совершала быстрые круговые движения.

— Ищи, Трехногий, ищи! — попросил Джонни жалобным голосам. — У тебя хороший нюх, ты ведь знаешь, что такое мина. Она может разорвать нас на тысячу кусков. Выведи нас, пожалуйста, отсюда!

Кажется, собака поняла его. Она поднялась и будто для разминки несколько раз обошла Джонни. Затем она пошла вперед, опустив маленький, влажный нос к самой земле. Трехногий то описывал дугу, то двигался прямо.

Джонни с трудом поспевал за ним. Метр за метром они удалялись от страшного места.

На пригородной станции.

Пустая электричка.

Джонни принимает решение.

Вечер и большую часть ночи Джонни провел возле железнодорожной насыпи на опушке леса.

Он нашел канаву, на песчаном дне которой было немного воды. Мальчуган напился, охладил ею лоб, а затем смыл с лица кровь. Почувствовав себя обессиленным, он вытянулся на земле и несколько часов провел в полусне. С наступлением ночной прохлады он пришел в себя, но путаница в голове не позволила ему по-настоящему осознать весь ужас прошедших часов.

Было еще темно, когда он взобрался по крутому откосу на железнодорожную насыпь. Наверху он почувствовал себя несколько лучше, чем под откосом у самой кромки черного леса, который все еще вызывал у него неприятное ощущение и даже страх. Чтобы хоть немного согреться, мальчик старался двигаться. Он почти ощупью пошел по шпалам. Собака не отставала от него ни на шаг. Они шли по направлению к горизонту, который светился огненно-красным светом. Джонни бессознательно тянуло к отблеску огня вдали, от которого веяло человеческим теплом. Чем дальше он шел по насыпи, тем равномернее становились его шаги. Ноги да и все тело наконец подчинились ему.

Над багровым горизонтом время от времени можно было различить яркие вспышки, в небо взвивались ракеты и трассирующие снаряды. Иногда с откоса скатывался вниз камень, который Джонни задевал носком своего ботинка.

Вдруг Джонни остановился. Ему показалось, что он как будто через толстую пуховую подушку услышал слабый шум. Он немного потоптался на одном месте. Неужели он снова может слышать?

— Алл-о-о! — нерешительно прокричал он, а затем громче: — Трехногий, ко мне!

Приглушенно, но он все же слышал собственный голос. Это несколько придало ему уверенности. Мальчуган зашагал быстрее.

По мере того как растворялась темнота, можно было различить отдельные деревья и кустарники, белые километровые столбы и дорожные знаки вдоль полотна. Сквозь туманную утреннюю дымку проступали очертания домов, серые и неприветливые.

Джонни приближался к станции. Вот уже был виден перрон. Под плоской крышей он показался Джонни выше обычного, и он пришел к выводу, что это не обычный пригородный вокзал. Контуры стоявшего там на путях поезда совсем не были похожи на поезд дальнего следования.

Когда примерно через полчаса Джонни приблизился к станции на расстояние нескольких десятков метров, он различил окраску вагонов: темно-красная до высоты окон и желтая до самой крыши. Это был вагон городской электрички.

«Берлинская электричка! Значит, я уже в Берлине», — подумал Джонни.

Он взобрался на перрон. Поезд выглядел готовым к отходу. Джонни шел вдоль вагонов. Купе были чистыми, лакированные деревянные сиденья блестели. В широких стеклах окон отражались розовые отблески.