Эллио Витторини - Люди и нелюди

— Мы их всех прикончим!

— Если ты останешься здесь, они прикончат тебя, — сказал Барка Тартаро.

— Завтра я уйду.

— Уходи сегодня. Что, если они захотят расправиться с тобой сегодня?

— Сегодня мне надо побыть здесь. Нынче вечером они меня не прикончат.

— Но что нам-то думать, если с тобой случится беда?

— Никакой беды со мной не случится, Барка!

— А если случится? Нам придется думать, что ты сам этого хотел.

— Я ничего не хочу, — сказал Эн-2. — Ведь ты не знаешь, какие у меня могут быть дела.

— Не злись, командир.

— Я не злюсь. Ничего я не хочу.

Барка Тартаро стал прощаться.

— Вот испанец тоже остался, — сказал он, уходя.

— Остался?

— Да, они взяли его, когда он еще не отошел от Клемма.

— А! Ею взяли?

— И Сына Божия взяли.

— И Сына Божия?

Барка Тартаро ушел. В комнате было почти совсем темно.

— Тоже тип! — сказал Эн-2.

Если с ним случится беда — хочет он этого сам или нет? Нет, он не хочет ничего. Он испытывал какое-то раздражение, и еще его взволновало известие о том, что они уничтожили Клемма. Чувства снова стали напряженными, и они раздваивались, потому что двойственными были новости, которые он узнал: о том, что прикончили Клемма, и о том, что Сын Божий убит, что он тоже погиб и никто не мог ему помочь. Но сильнее всего было раздражение.

— Тоже тип! — повторял Эн-2.

Какая-нибудь беда с ним вполне могла случиться. Но можно ли говорить, что он сам этого хотел?

Сын Божий погиб, и испанец тоже. Но никто никогда не скажет, что они этого хотели. Скажут только то, что они сами говорили бы о себе.

«Es nada», — сказал бы испанец. И так же будут говорить о нем. Что он сказал только: «Это ничто. Es nada».

Вот что было самое простое: погибнуть, как они.

Почему же о нем скажут, что он сам этого хотел? Потому что он хотел остаться здесь, пусть даже это стоило бы ему жизни? Но ведь если он должен погибнуть, то мог бы погибнуть так же просто, как они. Они уничтожили Клемма. Неужели и он не может сделать что-нибудь в этом роде?

Он видел, что за стеклами уже темно; жалюзи не были опущены. Дверь беззвучно отворилась.

— Опять? — сказал он. — Кто там еще?

— Тссс! — сказал вошедший. Он говорил шепотом. — Синьор…

— Оставьте меня в покое.

— Нет, товарищ. Уже здесь…

— Кто здесь? Я тоже здесь.

— Я не о себе говорю, — сказал рабочий. — Ты меня прости. Это они здесь.

— Они? Кто они?

— Они. Люди Черного Пса.

— Чего они хотят?

— Они пришли. Квартал оцеплен.

— Зачем? Иди спать, товарищ.

— По крышам можно бежать.

— Так беги.

— Прости меня, брат. Я о тебе говорю.

— А мне бежать незачем.

— Как незачем? Я же тебе говорю, что они пришли.

— Что они могут мне сделать? Пусть приходят.

— Все в доме бегут.

— Тем лучше, брат. Я еще лучше буду спать.

Эн-2 сам не понимал, что хочет сказать. Неужели он и в самом деле хотел сказать, что будет спать еще лучше?

Все погибли. Разве не погиб Сын Божий? Он был у Эн-2 только сегодня утром — и вот он погиб. Погибнуть было легко, погибнуть было проще всего.

А Берта все не приходит. Что он может сделать, если она все не приходит? Раз она не приходит, значит не может; или это значит, что она не придет никогда, или что придет, чтобы снова уйти, как всегда бывало; это значит, что бесполезно пытаться уйти, пытаться выжить, не погибнуть.

— Слышишь? — спросил рабочий. Что он должен был слышать?

Раздавался голос. И из-за этого голоса он должен покинуть свою комнату, бежать по крышам, уезжать в другое место и там начинать сначала?

— Это он сам, — сказал рабочий. — Черный Пес.

Голос громко звучал над городом.

— Пусть придет он сам, — сказал Эн-2.

— Значит, ты и вправду хочешь делать то, что я подумал, — сказал рабочий.

— А что ты подумал?

— Сам знаешь, если хочешь это сделать.

— А если не знаю? Скажи.

— Чго ты хочешь убить Черного Пса.

Эн-2 сказал:

— А ты хитер, товарищ. Сразу все понял.

— Ты и вправду это задумал? Хочешь сделать это?

— Хорошо будет, если кто-нибудь это сделает. Спасибо, друг.

— Ты говоришь мне спасибо? За что?

— За то, что ты понял.

— Это все поймут.

— Поймут потом. А ты понял еще раньше.

— Раньше?

— Раньше всех, даже раньше меня.

— Раньше тебя?

Наверное, и раньше его. Разве он знал сам, что хочет это сделать?

— Наверное, и раньше меня.

— Как так раньше тебя?

— Может, я и сам не знал, что хочу сделать это.

— Ты еще и шутишь! Я понял.