Эллио Витторини - Люди и нелюди

— Пусть приходит с Метастазио.

— Все товарищи, — сказал Барка Тартаро, — хотят тебя видеть.

— Пришли всех, — сказал Эн-2. — Почему бы им не прийти ко мне, если они хотят со мной повидаться?

Барка Тартаро ушел. Уже смеркалось, и Эн-2 снова остался один в своей комнате, с ним был лишь вечереющий высоко над Миланом воздух за окнами с поднятыми жалюзи.

Надвигалась ночь, она была словно надвигающаяся на людей гибель, немая и беспросветная, созданная для того, чтобы сопротивляться и ждать или чтобы сразу позволить увести себя прочь. Его товарищи по борьбе хотели прийти повидаться с ним, и они придут, но придут только Сын Божий и Барка Тартаро, Орацио и Метастазио, менее близкие товарищи среди всех его товарищей. Насколько ближе ему погибшие Фоппа и Кориолано, Шипионе и Мамбрино, и все остальные, даже безвестные убитые, лежащие на всех тротуарах, все погруженные в ночь без огней, все, кто уже не сможет прийти. Не сможет?

Он не в силах был ничего для них сделать, не в силах был отвратить от них гибель, помочь им, и вот теперь они не в силах ничего сделать для него. А ему нужно, чтобы для него что-нибудь сделали. Ему хотелось быть уже мертвым — или ему нужно было что-нибудь столь же простое, как это его желание, более простое, чем необходимость вновь бороться и сопротивляться, вновь ждать. Разве они не могут дать ему этого? Почему они не могут прийти? Не могут — или им просто не интересно приходить?

Может быть, это только потому, что они не читали газеты?

И то же самое Берта. Казалось, она не похожа на них, она в силах дать ему нечто более простое, чем ожидание; и казалось, что она, как они, не может прийти. Действительно не может? Или она, как они, просто не читала газету?

Если бы она прочитала газету, она бы прибежала.

И он увидит ее: она прочтет и прибежит, придет, чтобы больше не уходить, чтобы остаться с ним, чтобы уехать из Милана вместе с ним.

Это было самое простое из всего, что могло случиться. Но этого все еще не случилось. Почему?

Случилось другое: вернулась Лорена и застала его в темноте; он лежал на кровати и смотрел, как за окнами плывет легкая дымка лунного света, низко над Миланом, над его угасшими домами.

— Ты почему это вернулась? — спросил Эн-2.

— Хотела посмотреть, не надо ли тебе чего.

— Посмотри. Мне ничего не надо.

— И поесть не надо?

— Я уже поел.

— Я тебе кое-что принесла.

— Поешь сама или оставь мне на завтра. Спасибо.

— Ты так и не укрылся? — спросила Лорена. — Замерзнешь. Подожди, я сниму с тебя ботинки и укрою тебя.

— Спасибо, — сказал Эн-2. — Я и сам могу.

— Так укройся. Опустить жалюзи?

— Опусти. Спасибо.

Лорена опустила жалюзи и теперь не могла найти дорогу обратно от окон.

— Зажги свет и садись, — сказал Эн-2.

Лорена не стала зажигать свет.

— Я тоже могу побыть в темноте, — сказала она. — Куда мне сесть?

— Там, в ногах кровати, есть стул.

Лорена села.

— Вот, — сказала она. — Я сижу.

— Что же ты будешь делать? — спросил Эн-2.

— Как что буду делать?

— Ты хочешь разговаривать? Мне что-то не очень хочется.

— И не разговаривай. Спи, если хочется спать. Ты хочешь спать?

— А ты меня будешь стеречь? Спасибо, Лорена. Иди домой.

— Мне нечего делать дома.

— Ты хочешь остаться здесь, пока у тебя не будет другого дела?

— Пока тебе не надоест.

— Мне не надоест, — сказал Эн-2, — но до комендантского часа осталось всего ничего.

— А я могу остаться тут на всю ночь.

— Всю ночь просидеть на стуле!

— Ну и что? Могу и целую ночь просидеть на стуле.

— Лорена, — сказал Эн-2, — ты молодец, ты храбрая девушка и красивая к тому же…

— Что это с тобой стряслось?

— Дай мне сказать. Может быть, ты лучше всех остальных женщин и мужчин на свете.

— Ты думаешь?

— Всегда ты можешь делать то, что проще всего сделать.

— Надеюсь, что это так.

— И я тоже, — сказал Эн-2, — хотел бы делать то, что проще всего.

— Почему же ты не можешь? Если хочешь, значит можешь.

— Выходит, что не могу. Ты сидишь возле меня на стуле, ты пришла, и все так просто. Разве все не просто для тебя?

— Конечно, просто.

— Если бы на твоем месте здесь была другая женщина, все стало бы просто для нас обоих. Мы оба могли бы делать то, что проще всего. Тогда даже уехать из Милана было бы просто.

— А что, уехать из Милана так сложно?

— Для меня? Для меня сложно. Для тебя просто иметь то, чего хочешь, а если ты и не можешь получить свое, все равно и это для тебя просто. Даже просидеть на стуле всю ночь для тебя просто.