Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя

Внезапно заныл тонкий едва видимый шрам над правым ухом, а рот наполнился железистым привкусом крови, точно так же как тогда, много лет назад… В далекой жаркой стране, в которой тоже не могли обойтись без жертв… Немногие должны были отдать свою жизнь, чтобы остальные жили и побеждали… В то время он был молод и наивен… Он мог тогда отказаться, но счел это трусостью… И потому оказался в числе этих немногих…

Влажная духота тропического леса обволакивала, вышибала испарину, мешала дышать, каплями пота оседая на коже, выступая белым солевым налетом на грубой ткани пятнистой формы, сдавливая виски мокрыми горячими пальцами. Такова Центральная Африка, до экватора рукой подать, сказочная экзотическая страна заповедных джунглей, не ведающих цивилизации дикарей, красавиц-туземок, малярии, лихорадки и всей той ядовитой гадости, которую только можно себе вообразить в самом кошмарном сне.

— Серж, возьми с собой троих и проверь вон те заросли, что-то там шевелилось. Вряд ли это наши друзья, рановато для них еще, но посмотреть все равно стоит.

— Хорошо, капитан, сейчас сделаю. Эй, Мвембе, Куно и еще вот ты, за мной, и внимательно, а то спите на ходу, ленивцы!

— Кто такие ленивцы, босс?

Любопытный Куно от усердия морщит свой сплюснутый африканский нос.

— Ленивцы это вы! Не болтай, потом объясню!

Куно отстает и деловито щелкает предохранителем автоматической винтовки, двое других жандармов сосредоточенно вглядываясь в густую сочетающую в себе все оттенки зеленого и желтого цвета завесу джунглей, стараясь ступать как можно более неслышно, движутся вперед.

— Куно — слева, Мвембе — справа, ты — со мной.

Свистящий шепот на пределе слышимости, сопровождаемый невнятным жестом, но жандармы все понимают правильно, и расходятся широким полукругом, с трех сторон охватывая подозрительные заросли. Уши, ловящие малейший звук от усердия чуть ли не шевелятся, ноздри широко раздуваются, не долетит ли с легким, дующим в лицо ветерком, кричащий об опасности запах табачного дыма, оружейной смазки и пота, давно не мытых тел. В джунглях глаза немногого стоят. Уже в пяти метрах ты не различишь ничего, кроме непроницаемой стены из лиан, широких листьев и древесных стволов. Картинка к тому же окажется еще смазанной и дрожащей в постоянных испарениях пропитавшей тропический лес влаги, прорезанной яркими бликами чудом пробившихся через разрывы в зеленой завесе солнечных лучей, отражающихся от капель воды на листьях и чавкающих луж под ногами. Влажность почти сто процентов. Любая царапина на коже на следующий день превращается в гниющий нарыв, и счастье еще, если какая-нибудь мелкая гадость привлеченная запахом крови не успеет отложить туда свои яйца. Ремни снаряжения только матерчатые из многослойного проклепанного брезента, кожаные мгновенно гниют и рвутся, то же самое ботинки — мощные подошвы из тугой литой резины и обязательно брезентовый верх. Зеленый ад в полный рост. Яркие, кричащие краски, гулкие непривычные звуки…

В первый раз увидев военную форму Катанги, он поразился бестолковой пестроте тигрового камуфляжа, такие цвета больше подошли бы клоунам в цирке и должны были скорее выдать солдата врагу, чем скрыть его… Так он думал до тех пор, пока не попал впервые в настоящий тропический лес, полный именно таких красок… Многое он здесь попробовал в первый раз… Вспомнился обморок в аэропорту, когда он, едва покинувший кондиционированную прохладу самолетной утробы, прямо на трапе был нокаутирован лившимся с небес зноем. Издевательски смеялся вербовщик, высохший, прямой как палка француз… Подхихикивали африканеры из Претории, им-то такая погода казалась нормальной, может лишь чуть жарковатой…

"Это тебе не в России голым в снегу валяться!" Ага, посмотрел бы я на вас в минус тридцать с ветерком. С тех пор к нему прилипла немного обидная кличка Снежок. Но это было гораздо лучше, чем конфуз, невольно вышедший при знакомстве с англоговорящей частью команды, когда в ответ на произнесенное им имя Сергей, один из англиков, давясь смехом, сморщил лицо и еле выдавил вопрос: "Как-как? Сэр Гей? Господин гомосек?" С такой интерпретацией своего непривычно для европейцев звучащего русского имени он еще не сталкивался, потому лишь глупо моргал в кругу потешавшихся над ним африканеров. После такого Снежка он воспринял скорее с облегчением. Снежок, так Снежок, никаких проблем, господа!

В зарослях явно кто-то был, качнулись из стороны в сторону ветви широколистого кустарника, и Серж едва не влепил полновесную очередь туда, в его темную глубь, куда не доставали лучи лившего с небес им на голову невыносимую жару солнца. Удержало его раздавшееся следом за движением глухое предупреждающее рычание.