Олег Селянкин - О друзьях-товарищах

Едва миновали землечерпалку, затопленную на Припяти километрах в двух или трех от города, — фашисты открыли по нам плотный минометный огонь. А на подходах к Пинску мы попали под выстрелы танков и штурмовых орудий. От их огня потеряли и катера, и многих товарищей. Так, именно во время этого рейса погиб старший лейтенант В. М. Загинайло — один из тех лейтенантов, с которыми я прибыл в Сталинград. Здесь же смерть почти одновременно подкосила и механика бронекатера Г. Ольховского и его сына Олега, того самого, который уже значительно позднее стал прообразом Вити Орехова — главного героя моей повести «Есть так держать!»

Но особенно врезался мне в память подвиг комендоров Набиюла Насырова и Героя Советского Союза Алексея Куликова. Бронекатер № 92, расчетом носовой орудийной башни которого они являлись, был полузатоплен гитлеровцами. И все равно Насыров и Куликов вели огонь по врагу, бились с ним до последнего снаряда!

В этом же бою отличился и моторист одного из моих катеров-тральщиков В. Лисичкин. Выгрузка была в полном разгаре, когда загорелись ящики с минами, лежавшие на корме. Первым заметил это Лисичкин, первым и подбежал к горящим ящикам, стал скидывать их в реку.

И дважды ранен был, и основательно обгорел. Казалось, был так изувечен, что я не поверил в его возвращение в строй. Поэтому и сказал ему в момент погрузки на санитарный катер, сказал исключительно для того, чтобы подбодрить:

— Поправляйся и сразу же к нам. Договорились?

Он был настолько слаб, что смог лишь кивнуть.

Да, многих товарищей мы потеряли во время своего второго рейса…

А первый эшелон десанта уже бился за Пинск. Враг во что бы то ни стало хотел уничтожить его. Только за первый день боев за город он атаковал двенадцать раз!

Среди десантников, стоявших в Пинске насмерть, был и пермяк Михаил Петрович Пономарев — десантник из отряда младшего лейтенанта Чалого.

За все время совместной службы в Днепровской флотилии мы встретились с ним только раз. Да и разговаривали недолго. Но из поля зрения я не выпускал его и очень гордился тем, что слышал о нем только хорошее (знай наших!).

Так, в районе Скрыгалово матросы Пономарев и Тупицын с армейским разведчиком лейтенантом Мальцевым получили приказ взять «языка».

Благополучно прошли по вражескому минному полю, подползли к окопам. Полежали, прислушиваясь и всматриваясь в ночь. Потом лейтенант Мальцев уловил в окопе какое-то шевеление, заглянул туда и увидел двух вражеских солдат.

Чуть побольше минуты потребовалось разведчикам, чтобы прикончить одного, а второго спеленать.

С невероятной легкостью разведчики с «языком» добрались и до прохода во вражеском минном поле, а тут…

На войне случалось всякое, порой такое невероятное, что диву даешься. Вот и в этот раз… наша разведка столкнулась с вражеской! Сразу ночную тишину разорвали очереди автоматов, а чуть позднее зарокотали пулеметы, начали рваться мины. Одна из них сразу же накрыла и лейтенанта Мальцева, и «языка».

Конечно, самым логичным в создавшейся обстановке было бы побыстрее оторваться от врага и поспешить к нашим окопам. А Пономарев с Тупицыным навалились на вражеского разведчика, который под руку подвернулся, сграбастали его так сноровисто, что остальные фашисты ничего не заметили.

Насколько хорош был этот «язык», сколько ценных сведений он дал, можно судить хотя бы по тому, что он оказался… обер-лейтенантом и командиром разведки!

Последнее, разумеется, случайность. Но сам захват «языка» в таких невероятно трудных условиях — факт, который дает возможность с уверенностью заявить, что у Пономарева и его напарника были по-настоящему железные нервы, что на первом плане у этих парней всегда стоял сыновний долг перед Родиной — долг воина.

В Пинске Пономарев со своим отделением был почти в центре города, когда гитлеровцы наконец-то опомнились, стали оказывать яростное сопротивление. Из опыта прошлых боев он знал, что, накопив силы, враг будет обязательно атаковать; поэтому и приказал занять круговую оборону.

Двое суток отделение Пономарева удерживало свои позиции!

Больше того, в течение этих двух суток он лично уничтожил дзот, у которого было четыре амбразуры, две пулеметные точки и около десяти фашистов.

За эти двое суток мы неоднократно ходили в Пинск, чтобы «подкормить» десантников патронами и людьми. Но в большинстве случаев огонь врага был так плотен и прицелен, что мы разгружались в Припяти; отсюда вплавь пополнение перебиралось в город.