Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм

Латов кинулся вперед, но Отаров крикнул:

— Стой!

Крыж неожиданно вышел навстречу людской лавине, но остановился, и его обезумевшие глаза точно остекленели. Он поднял руки и испустил вопль ужаса и смертельного страха. Воздетые руки опали, он начал медленно падать на песок на краю обрыва…

Первыми подбежали солдаты. Они перевернули Крыжа: он был бездыханный.

— А, подох, проклятый! — проговорила Прониха, отвернулась и пошла в село.

Отаров дал было команду солдатам погрузить тело в машину, но Латов загородил им путь:

— Не трогать! Нет ему места на земле, — и столкнул ногой мертвеца с обрыва в болото.

Люди смотрели, как пузырилась темная поверхность воды, как выходил зловонный газ…

Эдуард спросил у Оленича:

— Капитан, что мне теперь делать?

И Оленич ответил:

— Жить. Жить лучше, чем жил.

И стоял посреди двора матрос Латов. Он сказал:

— Я тоже хотел спросить об этом у тебя, капитан. Но мне поздно жить…

— Почему? — крикнул Оленич.

Латов ничего не ответил. Он стоял и шатался. Всегда сильный и уверенный, сейчас он был бессилен. Он посмотрел на Оленича словно откуда-то издалека, из страшной дали, может, из давно прошедшего, а может, из невидимого будущего. И было в его облике, в его обмякшей, потерявшей упругость фигуре такое, будто бы он попал не туда, куда шел, и видел перед собой уже пустое и ненужное. Неверной походкой, стараясь держать равновесие, он пошел к столику под абрикосовым деревом, прислонился к стволу плечом и произнес:

— Отец посадил в день ее рождения… И в этом стволе пули, убившие ее. Это дерево уже все истлело внутри, а стоит… Я тоже стоял… будь я проклят! Будь я трижды проклят! Я жил, а палач смеялся надо мной! Он ходил вокруг меня и шептал про себя: «Обкорнал я тебя, Латов! Вогнал в тебя пули из немецкого шмайсера!»

Все, кто был во дворе — Оленич, Эдик, Кубанов и четверо ребят-десятиклассников, — молча слушали. Никто не старался ни утешить, ни успокоить старого матроса.

Латов стоял на коленях, все еще обнимая дерево, но вдруг поднялся и, собрав последние силы, пробормотал:

— Пойду попрощаюсь с нею.

Он пошел в дом Чибисов, где когда-то жила его невеста, его Оксана, и откуда шагнула навстречу смерти. Оленич не успел среагировать, что может случиться. Он считал, что попрощаться перед портретом вполне естественно. Он забыл, что на столе лежат фотографии расстрела и гребень, подаренный Борисом Оксане перед уходом на флот…

Послышался глухой стон мужчины, дверь грохнула, и на пороге появился почти бесчувственный человек. Латов переступил через порог. Он сделал несколько шагов снова к тому месту, где только что стоял на коленях. Но не дошел, взмахнул культями рук и со всего размаха, всей тяжестью огромного тела упал навзничь.

Только кружево пены выступило между губами.

— Люда! Быстрее! Женя! — крикнул Андрей.

Но было видно, что Латов умер. Подоспевшие Людмила и Евгения Павловна уже ничего не могли сделать. Оленич растерянно озирался вокруг. И вдруг воспрянул духом, увидев у ворот карету «Скорой помощи» и спешащего во двор врача в белом халате. Медик шел по дорожке, внимательно всматриваясь в лица мужчин. Остановился возле Кубанова и спросил:

— Где больной? — Достал из кармана халата бумажку и прочел: — Оленич Андрей Петрович.

Андрей подступил к человеку в белом халате:

— Оленич — это я, но только я не болен. Вон человек упал…

Врач окинул Андрея беглым, почти безразличным взглядом:

— Все говорят, что не больны. И в то же время здоровых людей практически нет…

— Это ваше убеждение? — спросила подошедшая Евгения Павловна, внимательно присматриваясь к врачу. — Погодите, погодите, милейший! Да вы хоть помните, кто вам подписывал диплом? Ну же, потревожьте свои извилины! Кто был председателем государственной комиссии?

— При чем тут это? Я приехал за больным и обязан доставить его по назначению.

— Так кто вам подписывал диплом?

Наконец врач сообразил, что вопросы ему задают не праздные, посмотрел на Дарченко и, удивленный, отступил на шаг:

— Не может быть! Вы, Евгения Павловна! Так вы тоже приехали за этим же больным?

— Да, я к нему приехала. А вас кто направил?

— Главный врач.

— Передайте ему, что за такие дела можно лишиться квалификации. Вы меня поняли?

— Да.

Врач пожал плечами и, ничего не сказав, повернулся и уехал. Но сам его приезд на всех присутствующих подействовал удручающе: никому не хотелось разговаривать. Только Николай Кубанов не мог сдержаться и потихоньку выругался: