Николай Бадеев - Принимаю бой

Однако над «Бравым» нависла новая опасность: кончалось топливо. А до Владивостока далеко…

В угольных ямах матросы тщательно выметали каждую горсточку антрацита. Но пламя в топках затихало. Тогда стали ломать деревянную обшивку кают, табуретки, стулья, ящики из-под продовольствия. В топки бросали все, что могло гореть: чемоданы, матросские сундуки, книги, старую одежду.

Скорость неумолимо снижалась. Пять, три узла…

Утром 17 мая вдали показались очертания острова.

— Аскольд! — воскликнул штурман. — До Владивостока три десятка миль.

А миноносец беспомощно закачался на волнах: котлы погасли.

— Передайте во Владивосток: нуждаемся в экстренной помощи! — приказал командир.

Над палубой быстро протянули аварийную антенну, застучал ключ радиотелеграфиста. Депеша была передана. Ответа не было. Еще раз передали зов о помощи. И снова молчание.

— Наши сигналы не доходят до Владивостока, — доложил радиотелеграфист. — Нужна высокая антенна.

А где же ее взять? Мачта давно на дне океана…

Внезапно усилился ветер. На черной, шипящей воде замелькали белые злые гребешки — предвестники шторма. Матросы с тревогой следили за дрейфом корабля: «Бравый» сносило в сторону минных полей, прикрывавших подступы к Владивостоку. Неужели кораблю, совершившему столь далекий и трудный переход, избежавшему японского плена, суждено взорваться на собственных минах?

Две с половиной сотни моряков напряженно думали, как выйти из положения, что предпринять.

— А если змей? — предложил машинист Варзанов. — Обычный воздушный змей, на тонком лине, и к нему прикрепить конец антенны…

Все так и ахнули: ну и молодчина Саша Варзанов! Вот голова-то!

Из тонкой деревянной планки сделали рейки, к ним прикрепили кусок морской карты. Порывистый ветер мгновенно поднял змея над кораблем. Радиотелеграфист снова застучал ключом. И Владивосток принял депешу! Ответили: «Высылаем миноносец».

Моряки ликовали:

— Качать Варганова!

Смущенного машиниста несколько раз подкинули на руках.

Теперь, когда надобность в «летающей» радиоантенне миновала, змей подтянули к палубе, прицепили к нему военно-морской флаг и снова отпустили.

Часа через два со стороны Владивостока показался миноносец. Приняв с него топливо, «Бравый» направился в бухту Золотой Рог. Над ним реял боевой флаг.

Жители Владивостока горячо приветствовали израненный, но не сдавшийся врагу миноносец.

Вскоре многим членам экипажа «Бравого», в том числе и машинисту Варзанову, за мужество и храбрость вручили Георгиевские кресты.

Так «Бравый» и остался служить во Владивостоке.

Корабль прожил долгую жизнь.

В 1917 году матросы «Бравого» участвовали в установлении Советской власти в Приморье.

В период гражданской войны многие моряки миноносца сошли на сушу сражаться с интервентами, с белогвардейскими бандами.

Каких только захватчиков не повидал Владивосток в те годы! Японцы, американцы, англичане, итальянцы… И все старались увести «Бравый». Но корабль стоял в гавани с разобранными машинами, без руля и гребных винтов, — матросы надежно упрятали все это от глаз интервентов.

25 октября 1922 года Владивосток был очищен от врагов. В тот же день на «Бравом» застучали молотки. Водолазы подняли со дна бухты затопленные части машин и орудий. Миноносец в кратчайший срок был введен в строй.

«Бравый» стал первым боевым кораблем советского Военно-Морского Флота на Тихом океане.

Всмотритесь в фотографию броненосца «Потемкин». Видите, какие у него толстые мачты? Это клепаные полые трубы диаметром в полтора метра; снаружи — скобтрапы, внутри — металлическая винтовая лестница.

Так вот, совсем недавно я поднимался на фок-мачту «Потемкина», на которой в июльские дни 1905 года гордо реял революционный красный флаг. Да-да, на ту самую мачту, где в девятьсот пятом подняли флаг Революции.

С октября 1900 года — момента спуска на воду — «Потемкин» был взят охранкой «на учет». «Дело» 46-орудийного стального гиганта с экипажем в 750 человек непрерывно пополнялось новыми и новыми донесениями тайных агентов: матросы создали подпольную социал-демократическую организацию, матросы читают «Искру»…

«Кровавое воскресенье» — расстрел безоружных питерских рабочих 9 января 1905 года — еще сильнее и глубже всколыхнуло душу моряков. На броненосце начали готовиться к восстанию; его решили начать после летних маневров, когда сосредоточится вся эскадра. Но революционный порыв матросов был так велик, что восстание вспыхнуло раньше намеченного срока.