Николай Бадеев - Принимаю бой

Потом задумался, не торопясь вынул из внутреннего кармана пиджака бережно свернутую ленточку с матросской бескозырки, на ней сверкнуло золотом: «Бравый».

— Полвека хранил… Теперь пусть полежит в музее.

— Вы служили на «Бравом»?

— Старший машинист Александр Павлович Варзанов.

Шла русско-японская война. 2 октября 1904 года из Либавы на Дальний Восток двинулась эскадра. Вместе с броненосцами и крейсерами шел и миноносец «Бравый».

В Индийском океане «Бравый» попал в жестокий шторм. Волны легко, как мячик, подбрасывали миноносец. Палуба нередко скрывалась под водой.

В эти часы тяжело было всем, но особенно машинистам. В наглухо задраенных кочегарках матросы теряли сознание от невыносимой жары и духоты. Их обливали водой, они вновь становились на вахту.

В другой раз «Бравый» мог бы убежать от приближавшегося тайфуна, но оторваться от эскадры не имел права. А в ее составе, наряду с новыми кораблями, были суда с черепашьей скоростью хода. Зарываясь в гороподобные волны, миноносец много часов «топтался» вокруг старых «сундуков», еле выгребавших против ветра.

Тяжелы были не только бури. Повинуясь Англии, некоторые государства отказались снабжать русские корабли, не разрешили заходить в свои порты. Уголь и продовольствие приходилось грузить с транспортов, вдали от берегов, на океанской зыби.

Обожженные тропическим солнцем матросы «Бравого» работали по 16–18 часов в сутки. И днем и ночью, в любую погоду моряки неустанно упражнялись в наводке орудий и торпедных аппаратов. Знали: впереди сражение.

220 дней продолжался этот беспримерный в истории переход. «Бравый» прошел более 18 тысяч миль.

14 мая 1905 года русская эскадра вошла в Цусимский пролив, началось сражение с японским флотом. «Бравый» шел рядом с эскадренным броненосцем «Ослябя». Его пушки беспрерывно стреляли по японским миноносцам, пытавшимся подойти к броненосцу и выпустить по нему торпеды.

«Ослябя», получив тяжелые повреждения от артиллерийских снарядов, повалился на левый бок. Множество моряков оказались в воде. «Бравый», под ураганным огнем шести японских крейсеров ринулся на помощь.

Над поверхностью моря висела удушливая пелена: из труб броненосца, почти лежавших на воде, выходили громадные клубы черного дыма. Задыхаясь, матросы стали поднимать на борт моряков «Ослябя».

Корпус миноносца содрогался от близких разрывов снарядов. Раскаленные осколки пробивали корпус, надстройки. Многие уже были ранены, но продолжали спасать товарищей. Матросы прыгали в воду, чтобы помочь выбившимся из сил людям добраться до борта.

Вдруг корпус «Бравого» содрогнулся: прямое попадание. Из машинного люка со свистом вырвался густой пар.

— Разбит котел! — доложили на мостик.

Но «Бравый» продолжал спасать людей. Моряки миноносца были верны правилу: «Сам погибай, а товарища выручай».

Японский адмирал приказал уничтожить русский миноносец, дерзнувший приблизиться к гибнущему броненосцу. По «Бравому» вели огонь уже десять кораблей, вокруг него беспрерывно вздымались столбы воды.

Еще один снаряд врезался в борт миноносца. Ооколки разрушили паровую магистраль, вышел из строя второй котел.

На палубе бушевало пламя, но морями, отстреливаясь из всех своих шести пушек, подбирали раненых и обожженных товарищей. Только забрав всех, кто держался на воде — сто восемьдесят три человека, почти в три раза больше своего экипажа, — миноносец вышел из-под огня японских крейсеров.

На море спускалась ночь. Вдали показался крейсер «Владимир Мономах». «Бравый» направился к нему, но не догнал: при двух оставшихся в действии котлах миноносец развивал скорость не более одиннадцати узлов.

Перегруженный людьми, поврежденный, корабль легко мог стать добычей японской эскадры. Командир принял решение самостоятельно прорываться во Владивосток.

У орудий дежурили комендоры: в случае встречи с вражескими судами моряки будут драться до последнего снаряда.

Крутом мелькали огня — рыскали японские крейсера и броненосцы. Густая темнота пока скрывала «Бравый». Но что будет на рассвете?

— Срубить мачту! — приказал командир.

Раздались удары кувалд, мачта рухнула в воду.

Теперь «Бравый» выдавали лишь четыре почерневшие от пожара высокие трубы. Матросы живо развели мел для чистки медных деталей, добавили малость сажи и пустили в ход малярные кисти. Трубы превратились в серые.

Настало утро. На горизонте показались японские корабли; они не заметили «Бравого». Вскоре вражеская эскадра осталась далеко за кормой.