Джон Кимхе - Несостоявшаяся битва

После 23 мая фактически не осталось иных путей для мирного урегулирования европейского кризиса, кроме полной капитуляции перед требованиями Гитлера по вопросам о Данциге и Польше, каковы бы ни были последствия от подобной англо-французской капитуляции.

Однако оставалось еще пятнадцать недель для осуществления «умелой политики», чтобы убедить англичан и французов в достоверности их собственных легенд относительно неподготовленности к войне, подстрекать их оставаться в стороне, какие бы причины ни были, пока немцы заняты разгромом Польши. Как на Западе восприняли это инспирированное Гитлером самовнушение, лучше всего видно на примере английского министра иностранных дел лорда Галифакса. Он ничего не знал о выступлении Гитлера перед немецкими генералами 23 мая, однако «Стальной пакт» [43]Гитлера с Муссолини, заключенный за день до этого, убедил Галифакса в том, что «приближается война» и что весна и лето будут периодом ожидания этой войны.

Как нам рассказывают, Галифакс стал ждать развязки войны со спокойствием и почти с некоторым чувством облегчения, что жребий брошен. Впоследствии он подготовил меморандум с обзором этого периода. В нем он доказывал, что ни польские, ни румынские правительства не питали никаких иллюзий относительно масштабов конкретной помощи, которую они могли ожидать от Великобритании в случае нападения на них Германии. Для поляков английские гарантии представляли собой наилучшую возможность («в действительности единственную возможность») предостеречь Гитлера от развязывания войны.

По-видимому, не один только Галифакс совершенно не осознавал странной логики своей аргументации. Он утверждал, что Англия объявила о своих гарантиях полякам, чтобы предотвратить нападение Гитлера на Польшу. Однако в конце мая Галифакс пришел к выводу, что гарантии не сыграли своей роли; Гитлер изготовился для нападения на поляков. А что же дальше? Разве англичане и французы не могли ничего предпринять и только ждали нападения Гитлера со спокойствием и с некоторым чувством облегчения, как об этом пишет биограф Галифакса?

Да, ничего другого не оставалось, так как политические и военные руководители в Лондоне и Париже создали легенду об англо-французской «неподготовленности». В душе они страшились неизвестности. У них было ошибочное и чудовищно искаженное представление о мощи и подготовленности Германии, и тем более о ее намерениях и возможностях ее военно-воздушных сил. Более поразительным было отсутствие веры в свои собственные возможности, в свой народ и в своих союзников, а также собственная неспособность или отсутствие желания попытаться овладеть ситуацией, с которой они столкнулись лицом к лицу. Создается впечатление, что правительства союзников, военные руководители и секретные службы, обманутые, испуганные, ощупью, как слепые, шли прямо в распростертые объятия Гитлера. Ему особенно и не приходилось прибегать к искусной политике: слепота союзников, их неспособность и внушенный самим себе страх оказывали Гитлеру лучшую услугу.

Итак, в конце мая легенды прочно укоренились: англичане считались неподготовленными, французы — слабыми и не играющими роли в равновесии сил. Немцев считали сильными, подготовленными и решительными, и судьбу Европы отдали в руки Гитлера. Вот теперь для нас настало время вернуться от легенд к действительности.

К концу мая Гитлер и вооруженные силы Германии были готовы к войне, но не такой, какой ожидали англичане или французы и с какой были связаны расчеты англо-французского штаба.

«План Вейс» — план уничтожения Польши — был пересмотрен, подправлен, уточнен и готов для практического претворения в жизнь, но только при наличии исключительно благоприятных политических и экономических условий. Ибо по мере дальнейшей детализации плана и уточнения потребностей в боевых средствах, материально-технических и людских ресурсов для проведения «молниеносной операции» немецкое руководство охватывала все более усиливавшаяся обеспокоенность серьезностью навлекаемого на себя риска и теми большими ограничениями, при которых они собирались осуществить эту операцию.

Выяснились две группы совершенно очевидных фактов, которых нельзя было не увидеть. Экономика Германии была не в состоянии выдержать длительную войну, а ее вооруженные силы были не в состоянии вести войну на двух фронтах одновременно — против Польши на Востоке и против французов и англичан на Западе. Больше того, на этот раз Гитлер был достаточно осторожен, чтобы поверить в свою собственную пропаганду. Он, пожалуй, делал ту же самую ошибку, что и его противники. Исключительно подробная оценка французских и английских сил, подготовленная для него, которая, несмотря на поразительную точность во многих отношениях, сильно преувеличивала возможности военно-воздушных сил Англии (или, по меньшей мере, их подготовленность для нанесения наступательного удара по Германии) и численность французских бронетанковых сил. Гитлер уверовал в утверждения французского и английского министров относительно ускорения ими темпов перевооружения и сравнивал их с мрачными данными о состоянии военной экономики Германии, представленными ему экономическими советниками.