Диан Дюкре - Забытые

– Мы волнуемся про низ, а у нее простужена голова, – шепчет Сюзанна Лизе.

– Вы не знаете принца Радена Мас Йоджана? [84]Я уже десять лет являюсь его ученицей. Он посвятил меня в мистический танец ява. Знаете, это самый настоящий принц, он был воспитан при дворе на Яве и является наследником султана Сепуа, правителя Джокьякарты [85].

– Ну конечно, это все меняет и можно сбрасывать с себя одежду, – иронизирует Сюзанна, которая сразу невзлюбила Бьянку.

– Я встретила его в Берлине, где он выступал. Это нужно было видеть, принц был в кхмерской маске и изображал рыцаря, который скачет на коне, разыскивая свою возлюбленную и отбиваясь от врагов. Он был так красив, от него веяло экзотикой, его янтарное тело двигалось чрезвычайно грациозно под охровыми и красными тканями. Это был не просто танец, это была молитва. Со мной случилось нечто вроде озарения! Наблюдая за движениями принца, я прочувствовала его душу, его жесты рассказывали о его прошлом, о его страхах и желаниях. Казалось, на сцене выступает настоящий раджа. Вместе с ним я объехала все европейские столицы… А все для того, чтобы закончить здесь! Ах, дети мои, Вселенная – прекрасный учитель!

– Если вам дурно, глупо раздеваться на сквозняке. А что до проветривания… Нас здесь обслуживают, как в роскошной гостинице! – продолжает ворчать Сюзанна.

– Я чувствую ваше раздражение. Вы чересчур зажаты, вот в чем проблема. Вам еще не известно учение Йоджана. Мы слишком многое скрываем в себе, слишком многое прячем под одеждами! Одним простым движением, поворотом головы, поднятым пальцем человек способен изменить то, что его окружает, и тем самым развить свое сознание. Освободить движение, сделать из своего тела инструмент – вот в чем секрет здоровья!

Дождь все еще идет в этой Пиренейской лоханке, капли стекают в миски, одна из них падает прямо на лоб Бьянки. Женщина чихает. В барак номер двадцать пять заходит Грюмель. Ева прячет письмо в тюфяке. Грюмель оказывается лицом к лицу с Бьянкой. Она по-прежнему полностью обнажена. Комендант не может отвести от нее взгляд, парализованный внезапной силой. Грюмель, явившийся в барак как победитель, выглядит побежденным. Сюзанна, которую смех спас от безумия, но которая так и не смогла справиться с травмой, нанесенной ей Грюмелем, ногтями впивается в руку Лизы. Бьянка, ничуть не смутившись, пристально смотрит на непрошеного гостя. Грюмель опускает глаза и уходит, не говоря ни слова.

– Это насильник, – говорит Ева Бьянке, чтобы объяснить реакцию Сюзанны.

– Ах, девочки мои, это ничуть меня не удивляет. Еще один мужчина, который не умеет управлять своими чувствами!

Она накидывает на плечи шубу.

– Мы, женщины, более искусны в этом деле. А у мужчин есть всего один орган, составляющий предмет их гордости, хотя по сути гордиться тут нечем. Они всецело зависят от него и вынуждены постоянно с ним договариваться. Это хищный зверь, который, притаившись, ждет, на кого бы наброситься, и часто показывает зубы тому, кто его кормит. Он дуется, потягивается, болтается, пока им не начнут восхищаться. Мужчины – капризные создания, девочки мои. По природе они завоеватели. Но не нужно их бояться. Когда я вижу такого, как наш комендант, я смотрю ему прямо в глаза, давая таким образом понять, где его место.

Бьянка оказалась права: Грюмель больше никого не изнасиловал. Власть ее обнаженного тела полностью его поработила.

Лампочка гаснет, барак погружается в темноту. Пользуясь тишиной, Ева открывает конверт, который дала ей Бьянка, и пытается разобрать слова при лунном свете.

Ева вертит в руках листок бумаги, нюхает его, там нет больше ничего, кроме этих стихов, которые она пытается расшифровать, видя в них клятву в верности, а затем – прощание. Да, это действительно был Луи! Он знает об Александре, знает и о Гельмуте! Луи приезжал в Олорон-Сен-Мари, чтобы сказать ей, что она должна его забыть. Никогда он не простит ей того, что она скрывала от него ужасную тайну. А иначе как объяснить, что он даже не попытался ее увидеть, поговорить с ней, хоть и находился совсем недалеко?

Лиза пытается привести подругу в чувство, но Ева не двигается. Глаза у нее открыты, она жива, но не может пошевелиться, словно у нее кататонический синдром [86]. В левой руке Ева сжимает клочок бумаги.