Алескендер Рамазанов - Дивизия цвета хаки

Итак, месили глину, формовали кирпичи, армируя их резаной соломой, укладывали кабель, цементировали кусочками, под рейку двор, по мере отыскания цемента. Делали многое другое, как песню пели за братским столом, т. е. работали, не думая об ином. Попробуйте думать о чем-нибудь другом, когда поете, кроме песни. То-то. Одно что-то не получится...

Вечная афганская проблема (да только ли афганская? Армейская, национальная!), где бы солдатику помыться и умыться на новом месте, сначала решалась по-человечески.

Рядом с офицерским модулем стоял загаженный, прокисший и заплесневевший вагон-душевая. Загадили его сами офицеры и прапорщики. А комендантская рота не горела желанием вылизывать чужие сопли.

Я договорился с комендантским прапорщиком, что мои ребята вагон-душ в порядок приведут, а за это сами будут им пользоваться. Ударили по рукам.

Я выдал краны, лейки, бруски для решеток, краску – это очень ценные были материалы! Вагон ожил. Хоть и холодная вода, но была. Потом бак на крыше залатали и типографской краской вычернили. Вот и теплая водичка. Просто у нас для своей баньки пока не хватало сил и средств.

Все шло нормально, пока в одно прекрасное утро моих ребят не вытолкали взашей из умывальника штабные крысы. Да еще ко мне претензии имели: нечего солдатам с офицерами морды умывать. «Я тут душ хочу принять, а солдат меня голым видит», – буквально так мне выговаривал красномордый холеный майор. Ну что же, ваша правда, бояре. Я и сам в солдатский сортир ходил по вечерам либо старался занять очко в дальнем углу. Да еще при этом чтобы без погон, в майке или в куртке камуфляжной. Это мы понимаем... Негоже солдату естество офицерское видеть... Будь по-вашему!

Солдаты без моей команды вывернули наши краны и лейки. Это было дорогое удовольствие. А решетчатый настил я запретил снимать. Пусть пользуются. Скандал последующий я пережил, доказав свою правоту. А вагон-душ вскоре вновь превратился в сортир. Офицеры умывались из чайника за модулем. Потом им поставили сосковый рукомойник. Один на сорок человек.

Тем временем со свалки (она была покруче, чем Зона в «Сталкере» у Стругацких) бойцы притащили огромный (на роту!) умывальник на десять сосков, с отличным стоком-раковиной и резервуаром литров на двести. Привели в божеский вид. Ввинтили новые краники, заменили соски. Да еще уложили нагревательный элемент в резервуар. Все. Гуляй, душа!

Теплая, горячая, холодная. Есть куда мыло положить, и зубную пасту, и щетку. Для слива приспособили яму, из которой брали глину для кирпичей.

Хорошо по утрам, умывшись, в ботинках, начищенных китайской тушью, стоять средь пыльного Афгана, встречая восход солнца. А еще знать, что вот эти три миндальных деревца во дворе – единственные в дивизии. На них иногда садились майны – афганские скворцы. А тушью ботинки и туфли чистить в сухом и жарком климате – милое дело. Научил меня этому очень важному для военного человека делу Сережка Ершов. Дело было в 1970-м в Туркмении. Серега, пермский рыжий парень, служил в оперативном отделении чертежником, в 43-й радиотехнической бригаде. У них туши хватало. Так вот я заметил, что на его ботинки (а в ТуркВО еще тогда носили летом ботинки, которые парили ногу сильнее сапог) пыль не садилась. Серега неохотно выдал секрет. А туши и в политотделе хватало. Во-первых, экономия на креме, во-вторых, ботинки скипидаром не воняют и рыбьим жиром, в-третьих, блестят, как от дорогого крема «Люкс». Есть, правда, небольшие технологические особенности чистки, но это быстро осваивается...

Вот в таких ботинках выйдешь на рассвете, еще прохлада тонкая в воздухе, подышать можно. А впереди день забот. Хороших забот. Редакция ярким сочным пятном выделялась среди серых модулей и палаток. Ее даже называли «украинской хаткой». А что? Крыша блестит. Переплеты на стенах синие, подоконники зеленые. Стены – чистые, как кипенное белье, сапожок черный. Зеленая калитка. И вызывающе белая широкая отмостка. Не дай бог, кто в грязных ботинках наступит!

Ночью только у штаба фонарь горит да у женского модуля. Там, с торца, начальник политотдела живет – идейное светило!

А редакция – сияет. По четырем углам плафоны. Да вот беда, со стены, обращенной к особому отделу, кто-то периодически лампочку выкручивал. Ночи не продержится, бывало. Лампочки у них из-под носа воруют. Наблюдая, как боец на стремянке ввинчивает пятую за неделю колбу, я посетовал замначальнику особого отдела, который стоял на своем крылечке, приветливо улыбаясь...