Василий Ванюшин - Штурм

— Около пяти тысяч.

— Все немцы?

— Нет. Есть французы, поляки. Даже русские, но не из военнопленных.

— И завод не пострадал при налетах английской авиации? Хотя он ведь под землей.

— Не в этом дело. На территорию нашего завода не упала ни одна бомба.

— Вон что! Какие же объекты они бомбили? Я вижу: город порядком разрушен, — кивнул Томас на окно. — Это не от русских снарядов и бомб: развалины старые. У англичан была какая-то цель.

— Жилые кварталы, порт и гавани. Гита погибла, когда шла домой.

Братья помолчали. Потом Томас сказал:

— Порт и гавани — дальний прицел. Англия — морская держава.

— Да. И я понял: эти бомбежки мало помогли русским. Но рассказывай же о себе, — попросил Густав.

Томас медленно потянул кофе, отставил чашечку.

— Горько вспоминать, трудно словами передать. Раненый, я валялся в лесу около Минска. Раненный в руку и бедро. Взяли в плен. Руку спасти было невозможно. Я скрыл, что перед войной получил образование инженера. Просто случайно оказался командиром саперного батальона. Русским требовались рабочие руки — восстанавливать города, которые мы разрушили. Но что я мог сделать одной рукой? А кормить меня даром не стали и освободили. И я пошел домой… Ты мне не веришь?ꓺ

Густав смотрел на брата с явным недоверием.

— Пошел домой… Через линию фронта… Так было или не так, больше никому не рассказывай об этом. Какие у тебя документы?

— Документы настоящие. Выписаны нашим дивизионным лазаретом, который целиком попал к русским. Медикаментов в лазарете не осталось, и наши врачи работали при русском госпитале, лечили своих раненых. Документы мне выписаны задним числом, до окружения, в них сказано только о руке. Разве это не похоже на правду? Я говорю тебе, как брату.

— Зачем ты пришел в Кенигсберг?

— А что? Здесь живет мой брат. Я настоящий, хороший немец, Густав, и потому пришел сюда.

— Кенигсберг скоро может превратиться в кладбище, — сказав Густав, понизив голос. — Русские будут брать его штурмом, они же рядом.

— Я разделю участь всех, — спокойно промолвил Томас. — Но можно и спастись. У тебя, в подземном заводе. Это же отличное убежище.

— Это готовая могила, — нагнувшись над столом, прошептал старший брат.

— Как так? Не понимаю.

— Все поднимется в воздух…

— Взрыв! С пятью тысячами людей?!

— Их наберется в два раза больше. Во время бомбардировки люди, ничего не подозревая, устремятся туда… Могила будет, уверяю тебя. Но это большой секрет.

— А… ты как же?

— Я, шеф, другие специалисты будут предупреждены. Нас эвакуируют.

— Можно еще кофе? — попросил Томас. — Только погорячей.

— Сейчас подогрею.

Густав ушел на кухню. Томас сидел крепко стиснув зубы.

«Ведь так — не один завод, все подготовлены. Нам говорили. Поверить было трудно. Какой кошмар! Но и на другие заводы посланы наши люди. Мне надо действовать».

Брат поставил перед ним кофе. Томас спросил:

— А нельзя ли предотвратить?ꓺ

— Невозможно. Есть вещи, о которых нам с тобой лучше не знать и не вмешиваться, — бесполезно.

Томас задумчиво смотрел на брата. Образованный, пожилой, с большим жизненным опытом человек и говорит: «Лучше не знать».

— Но что же делать, если признать бессилие?

— Остается верить.

— Во что, кому? В провидение, в перст божий?ꓺ

— И в фюрера.

— Да-а… — Томас достал табакерку и принялся свертывать одной рукой сигарету. Брат предложил готовую, фабричную, сигарету. Томас отказался. — Докурю свое, что есть… И оставим пока теорию. Иметь достоверные сведения о подготовленном взрыве и практически ничего не предпринять для спасения людей, как это называется? Что ты скажешь, интеллигентный, гуманный человек, у которого убили жену и сына-подростка отправили умирать?

Густав не выпускал изо рта сигареты, дымил.

— Пусть гибнут и другие. Так, что ли? — добивался ответа младший брат.

Старший ткнул сигарету в пепельницу.

— Я не знаю, где подведены провода, но, надо полагать, к складу взрывчатки или к складу с готовыми боеприпасами.

— Кто нажмет кнопку?

— Не знаю. Это могут сделать и не здесь, а в Берлине.

— Возможно ли?

— Кенигсберг имеет прямую связь с Берлином. Многожильный толстый кабель протянут по дну моря. Догадываюсь, что один провод проложен под землей к нашему заводу во время ремонта канализационной системы. Наблюдали эсэсовцы. Слышал, что-то подобное было и возле других заводов.

— Конечно, было. Теперь признайся, Густав, как должен поступить настоящий немец?