Станислав Мыслиньский: Над Припятью

— Товарищ подхорунжий! Нам пора возвращаться. Мы свое сделали. Дальше вы уже сами… Этот «язык» нашим пригодится. Да и кони словно для вас, по заказу, — улыбнулся он. — Берите их, быстрее отыщете своих. Нам с этим фрицем безопаснее будет пешком. Ну, до встречи…

— Возможно, в Берлине, — улыбнулся Алеша.

Подхорунжий не возражал. Советские разведчики были правы. Их задание закончилось после перехода ливни фронта. Он только развел руками…

Они сердечно обнялись. Все понимали, что новая встреча вряд ли когда состоится. Хотя кто знает? На фронте по-разному бывало.

— А гитлеровское оружие заберите, — советовал Сережа, — пригодится вашим. На своем горбу его не потащите… — Он махнул рукой на прощание.

— Вперед, товарищи! — крикнул он весело. Алеша шел немного позади.

Трое стояли молча, пока советские разведчики не скрылись среди деревьев.

— Мировые ребята! — вздохнул Рысь.

— Счастья им на обратном пути, — промолвил подхорунжий. — Но нам пора, ребята! Должны поторопиться, чтобы успеть… Так что в путь… Скорее, по коням! — скомандовал он, взглянув на пощипывающих траву верховых лошадей. Подошел к офицерскому гнедому, похлопал его по морде, проверил уздечку, подтянул подпругу. Жбик собирал добытое оружие. Подхорунжий вскочил в седло, остальные последовали его примеру. На дороге гулко застучали копыта. Топот удалялся и постепенно стих.

Три всадника направлялись к Бугу.

Трудная их ждала дорога. Но где-то там, за рекой, были товарищи по оружию. Они спешили к ним, минуя пепелища изб, сровненные с землей деревни… Они не жалели коней. Боялись, чтобы те, «сверху», не обогнали их по радио беспощадными приказами, которые могут стать трагическими не только для них… Они хотели, чтобы партизаны, сражавшиеся когда-то под общим знаменем, перестали наконец метаться, как в западне… Они заслужили того, чтобы идти справедливыми дорогами. Они везли им братский призыв совместно сражаться и создавать новое…

Богат событиями был 1944 год, за которым шел следом год, принесший конец людским мучениям. В числе событий были и те, о которых рассказано на страницах этой книги. Партизанский или солдатский путь для многих не мог закончиться в лагере под Киверцами или во влодавских лесах…

Люди Гарды, переодевшись в военные мундиры, пошли на запад вместе с опытными солдатами из-под Ленино, плечом к плечу с советскими воинами. Многие из них проливали кровь в боях за Варшаву, на Поморском валу, уничтожали 10-й гитлеровский корпус СС, освобождали Гдыню и Гданьск, форсировали Нысу-Лужицкую, участвовали во взятии Потсдама, недалеко от Бранденбургских ворот прикрывали тех, кто вешал польские флаги, а немного позже в составе своих фронтовых частей прочесывали бещадские леса…

Для партизан из остальных частей и подразделений 27-й Волынской дивизии, как и прочих частей Армии Крайовой, польские леса не стали единственным домом. Одни из них пошли фронтовыми дорогами на запад, другим пришлось выполнять задания плана «Буря» — дальнейшего этапа реакционной политики эмигрантского правительства и его представителей в Польше. Те, кто изгонял оккупантов, радовались, что участвуют в освобождении родных земель и мстят врагу за причиненное зло. Благодаря именно таким самоотверженным солдатам и офицерам Армии Крайовой операция «Буря», вопреки тому что было заложено в ее основе, не стала военно-политической демонстрацией против партизанского движения и Советской Армии, не помешала объединению усилий в борьбе с немцами.

Увы! Губительная политика реакционных кругов, которая не считалась с бесспорными и необратимыми фактами, привела к тому, что немного позднее многие из тех, кто в годы оккупации был в рядах Армии Крайовой, в годы рождения народной власти выступили против нее, против народа. Они создавали реакционные банды, направлявшие свое оружие против деятелей партии, народной власти и наших союзников. Печальна и горька эта правда о тех, кто вместо того, чтобы участвовать в торжестве завоеванной победы и в строительстве нового, приносил горе себе и другим. Правда, хотя тот период продолжался недолго, по своему значению для будущих поколений он был чрезвычайно важным.

В заключение несколько слов о гитлеровской армии, а также о судьбе известных читателю этой книги некоторых ее военачальниках.

Фельдмаршал Вальтер Модель не добился ожидаемых результатов от операции «Штурмвинд», а позже «Штурмвинд II», разыгравшихся на территории сольской пущи, липских и яновских лесов… Польские и советские партизанские части имели опыт в таких боях, приобретенный в период долгих месяцев оккупационного кошмара. Решающее значение имели наступательные действия советских войск, двигавшихся мощной волной на запад. В начале третьей декады июня 1944 года началась операция «Багратион», крупнейшая в это лето на восточном фронте, в результате которой разлетелась в щепки немецкая оборона от Двины до Припяти. И вскоре, 18 июля, в результате Брестско-Люблинской операции советские войска вместе с частями 1-й армии Войска Польского вступили на польскую землю, а 29 июля достигли Вислы… С другой стороны реки движение этих войск наверняка наблюдал фельдмаршал Модель (с 26 июня — уже командующий группой армий «Центр»), а также генерал-полковник Гот, дивизии которого в составе 4-й танковой армии были сильно потрепаны огнем двадцати польских артиллерийских дивизионов. Войска Гота участвовали в разрушении Варшавы, где в это время разыгралась трагическая эпопея восстания. Но фельдмаршал Модель участвовал в этом только до середины августа, а затем его сменил генерал-полковник Рейнгардт. Именно в это время союзнические войска наверстывали упущенное… Фельдмаршал Клюге, назначенный командующим западным фронтом вместо Рундштедта, уволенного в отставку за предложение начать переговоры с союзниками, 15 августа был отозван, поскольку Гитлер обвинил его в капитулянтстве. По пути в Берлин он отравился. Тогда Гитлер в качестве «щита» решил поставить Моделя. Он рассчитывал, что, возможно, тому удастся удержать наступление союзнических войск и продемонстрировать большую выдержку и закалку, нежели его предшественникам. Эти надежды развеялись 1 апреля, когда армии Моделя оказались в котле, попав в окружение в Рурском бассейне. Спустя около трех недель они присоединились к двум миллионам немецких солдат, взятым в плен с момента начала наступления на западе. Однако фельдмаршал не захотел разделить судьбу своих подчиненных. Возможно, от отчаяния, а скорее, пожалуй, от страха перед ответственностью он застрелился в лесу, вблизи Дуйсбурга.