Владимир Владко - Памятник комиссара Бабицкого

— Фимка, ты ж пропадешь! — сказал он убежденно.

Бабицкий махнул рукой:

— Об этом не беспокойся. Я из огня выскочу, не то-что отсюда. Ты вот лучше помоги найти точки. Вы с инженером оба хорошо знаете расположение. А тут нужно делать наверняка, иначе все пропадет. Куда они будут тут что ставить?

На столе лежал ровный квадрат бумаги, исчерченный карандашом. Инженер посмотрел на него, на Фимку, — и с уважением сказал:

— Смелый вы человек, товарищ Бабицкий. Я, откровенно скажу, не решился бы!

Командир полка еще раз нерешительно протянул:

— Эх, Фимка, гиблое дело…

— А ну вас к чорту, — раздраженно выругался Фимка. — Еще здесь разговаривать! Ведь мне нужно самому все увидеть. Нужно знать, с чего начать. Я комдиву доказал, — он согласился, что так и будет, как я говорю. Вам-то уж нечего скулить. А ну, выдумаешь ты иначе? Ведь снаряды будут только через два дня.

Командир полка молчал. Фимка тряхнул головой:

— Давай лучше разметку делать. Сколько точек мы имеем, товарищ инженер?

Ночью в "Дубках" закипела странная работа. Молчаливые сосредоточенные саперы в разных местах рыли глубокие ямы. От ям шли узкие канавки. Дерн с канавок снимался ровными пластами и укладывался тут же, травой вверх.

Ямы копались в разных местах — на площади, у сараев, около барского дома, где помещался в нескольких уцелевших комнатах штаб. Канавки от каждой ямы сходились все к общему центру — старой колокольне. Три человека — Фимка Бабицкий, инженер и командир полка — ходили вдоль канавок, вымеряли, подсчитывали.

Потом в ямы укладывались привезенные на тачанках продолговатые деревянные ящички.

Они устанавливались в строгом порядке, около них помещались маленькие аппараты в футлярах. Черная просмоленная проволока легла от ям в канавки и зазмеилась к колокольне. Затем ямы засыпали, заложили дерном, предварительно утрамбовав их. Густая притоптанная трава дерна закрыла и канавки.

У колокольни проволоки соединялись, уходили в выбитую меж камнями щель, проникали внутрь колокольни.

Фимка осторожно поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Здесь он подошел к покрытой плесенью стене, вдвинул в щель лом. Несколько камней стены тяжело повернулись. Фимка, остановившись в узком проходе, пригласил инженера и командира полка:

— Входите! Мой кабинет. Изобретено, правда, не мною, но открыл его здесь я. Н-ну, даешь броневики! Что скажете товарищи?

Товарищи осматривались в тесной келье, освещаемой принесенным фонарем. Маленькая — только лечь можно — каменная комнатка с узенькими щелями-оконцами, откуда задувал холодный ночной ветер.

— Плохо, что-ли? Ну, давайте работать.

Атака и в самом деле началась на рассвете. Подкрепленные броневиками, белые действовали решительно. Было ясно, что "Дубки" нельзя отстоять. Из штаба пришло распоряжение: "медленно отходить вдоль шоссе, оставляя "Дубки" противнику".

Часть отступала в строгом порядке, соединяясь плотным потоком на шоссе и отходя вдоль леса.

Отступление медленное и осторожное, продолжалось весь день, пока красноармейцы не отошли до заранее приготовленных в шести верстах укреплений!

Белые имели задание захватить "Дубки" только как исходную позицию. Отсюда путь был свободен, и временные укрепления в шести верстах нетрудно было захватить и после. Броневики прошли имение на несколько верст, и вернулись обратно на ночевку: наступали сумерки. Машины расположились во дворе имения. За ними ровным четырехугольником выстроились зарядные ящики легкой артиллерии. Правее, ближе к болоту, остановились трехдюймовки. Штаб занял комнаты барского дома, где еще прошлой ночью стоял штаб красных.

Дозорный пост поднялся наверх колокольни; солдаты прошли по скрипучей лестнице, стуча прикладами и сапогами.

К ночи в "Дубки" втянулись обозы. Красные молчали: лишь изредка поднималась ночная перестрелка.

Ночь пришла в сыром тумане, укрывшем землю от луны и звезд. В "Дубках" стояла тревожная тишина позиционной ночи. Настороженный сон овладел усадьбой; не спали только часовые. И еще не спал тот, чьего присутствия никто не подозревал в каменной стене старой колокольни, кто лежал в узкой и тесной келье, следя за стрелкой часов со светящимся циферблатом. Фимка ожидал условленного часа. У его головы стоял холодный ящик аккумулятора. Провода аккумулятора соединялись с распределительной доской, на которой нащупывались твёрдые костяные кнопки.