Николай Родичев - Не отверну лица

— Если мы с вашим «отцом» не сойдемся характерами, — шутя попросил Ивана лейтенант, — ты уж меня таким манером, как Митьку, не поправляй.

— Сойдетесь! — уверенно заявил богатырь. Он вообще был не в настроении, словно выполнял неинтересную работу.

«Отец» оказался еще крепким, но уже усыхающим человеком. Худощавое свежевыбритое лицо и туго стянутый на жилистой шее стоячий воротник гимнастерки немного молодили его, однако не настолько, чтобы можно было ошибиться в его возрасте: шестой десяток был наверняка разменян. Под глазами партизана — строгими, пронзительными, с темными, чуть расплывшимися зрачками — тяжелые мешки: свидетельство затяжного внутреннего недуга.

С минуту они ощупывали друг друга взглядами — молодой командир, привыкший не доверять гражданским в таких вопросах, как война, самоуверенный, однако подрастерявшийся в данной обстановке; «отец», повидавший всякого лиха на своем веку.

— Документы! — негромко бросил старик. Он подержал в руках лейтенантское удостоверение не больше, чем требовалось для прочтения фамилии и имени, затем в свою очередь извлек из кармана гимнастерки синенькую книжицу с красной полоской по диагонали. Данчиков не успел к этому времени даже высказать вертевшуюся на языке фразу: «С кем имею честь?..»

Перед ним стоял, как явствовало из документа, Гордей Данилович Пунин, уполномоченный подпольного Орловского обкома партии по руководству партизанскими соединениями на территории... Дальше перечислялись квадраты специальной карты.

— Партийный? — вдруг спросил Гордей Пунин.

— Кандидат...

Они присели на разостланный Иваном брезентовый плащ.

С каждой фразой старика Данчиков все больше проникался уважением к старшему товарищу, убеждаясь, что судьба свела их здесь не случайно и не на один день.

Домик учительницы Марьи Архиповны Данчиковой в пригородном поселке стоял по соседству с разномастным жильем простых тружеников. Друзьями Петра была шустрая ребятня рабочих окраин. Чумазые и неловкие, подчас не умеющие извиниться за причиненное беспокойство, они хаживали в дом «учителки» и в самые критические моменты своих мальчишеских судеб, и совсем запросто, без всякого повода. Мать Пети Данчикова с какой-то внутренней восхищенностью относилась к своим угловатым питомцам. Она усматривала чуть ли не в каждом будущего Ломоносова, верила в спящую силу разума этих драчливых мальчишек и сопливеньких девчушек, гордилась тем, что обладает секретом пробуждения и окрыления их разума.

Приучая сына к аккуратности в одежде, соблюдению правил приличия, она не раз предупреждала, что основная ценность, человека все же в его делах. Из слов матери Петр Данчиков узнал многое...

Отцы этих мальчишек росли в большой бедности, знали и умели меньше своих детей, но в тяжкие для Родины времена оказывались годными на великие свершения. Полуграмотная и взъяренная ненавистью к образованным и лощеным барам Россия была поставлена перед необходимостью выделить из народной среды вождей и дипломатов, полководцев и ученых.

Зачастую это были люди, располагавшие примитивными сведениями из точных наук. Но время требовало от них немедленных решений по руководству миллионными массами, по вопросам международного значения. Они учились на ходу, меж заседаниями комитетов и схватками с вооруженным врагом, меж дипломатическими приемами и приемом трудящихся в местных Советах... Учились по-разному, одно усваивая лучше, другое хуже, налегая в основном на существо своей работы. Зачастую народные выдвиженцы на практике побеждали своих академически образованных оппонентов.

Лейтенант знавал не только по кинокартине «Чапаев» о крупных самородках и одаренных военачальниках. Он встречал таких людей на постах командиров полков и дивизий. Они охотнее пошли бы в разведку боем, чем на званый обед к интеллигентному вельможе, где нужно уметь ухаживать за дамами и знать, с какой стороны тарелки класть вилку и ножик, как выразить свое отношение к поданному блюду...

Совсем недавно на инспекторском смотре войскового соединения дежурный по гарнизону Матвей Белов, весьма заслуженный человек, подав команду «Смирно», приметил качнувшегося в задней шеренге бойца и гаркнул молодцевато:

— Прекратить шевеление в заду!..

Отведя глаза в сторону, чтобы не выдать невольной улыбки, член Военного совета, тридцатидвухлетний генерал, поднаторевший в академиях, сделал вежливое замечание пятидесятилетнему ветерану: