Йозеф Секера - Чешская рапсодия

— Марфа!

Тишина как в склепе. Почесал в бороде. Кровь бросилась в голову.

— Марфа! — крикнул. Ни звука. Что это значит? Ушла на ночь в село? В село… шлюха! Может, кадет знает, подумал он и ввалился в комнату Войтеха. Когда пламя свечи перестало колебаться, Артынюк увидел, что рядом с крепко спящим Бартаком приподнялась, опершись голым локтем о подушку, Марфа. Розовая, молодая грудь выскользнула из выреза сорочки. Марфа спросонья удивленно глядела на Артынюка, как на призрак. Артынюка словно по голове стукнуло. Он все стоял на пороге, свеча в трясущейся руке замигала, едва не погасла. Горячий воск стекал ему на пальцы. Наконец он вышел, пробежал через кухню и заперся в своей комнате. Снова откупорил бутылку, залез в постель и, ничего не соображая, приложился прямо к горлышку. Опомнился лишь, когда опорожнил бутылку. Бросил ее на пол. Вот как! А мне отказала… Кадет, правда, молод, да ведь и я еще не гнилой сучок! Кочетов был не намного моложе. Артынюк грубо выругался, потом злобно засмеялся, словно захрюкал. Погоди, Марфутка, узнаешь, на что способен Андрей Артынюк. Попляшешь у меня до самой смерти, сука!

Село Максим проснулось в метельное утро… Снег шел мелкий, но сквозь густую завесу его было не пройти дальше сарая, в котором жили пленные. Марфа готовила завтрак для Артынюка и для Бартака, работала машинально, ломая голову над тем, в самом ли деле приходил под утро Артынюк к их постели или эта глупая история ей только померещилась? Да если и так — все равно хозяин когда-нибудь узнал бы, по крайней мере не нужно теперь ничего говорить. Марфа усмехнулась. Ей стыдиться нечего. Наталья вчера призналась, что догадалась о любви Марфы к молодому кадету-гусару и желает ей счастья. Возможно, со стороны кухарки это была только хитрость на острие любопытства, но Марфа не стала отрицать своего отношения к Бартаку: «Я будто снова родилась, Наталья! Подумай, теперь я не одинока. Он золотой человек».

— Держите его за крылья, хозяйка, для верности. Чехи это любят, а то еще улетит, — ответила Наталья.

Марфа не поняла. Наталья пояснила, что под крыльями она подразумевает мужское желание.

— Бесстыдница ты, Наталья! — воскликнула экономка и, озорно засмеявшись, обняла кухарку и поцеловала в круглое лицо.

Войтех Бартак пришел от пленных озабоченный.

— Дадут мне завтрак поплотней? Расстаемся почти на целую неделю. Если бы не надо мне было доставать документы для поездки в Москву, никто бы меня от тебя не оторвал. А старик мне невесту сватает, дурак, разве может нас что-нибудь разлучить? Одна смерть…

Марфа заглянула ему в глаза. На самом дне его черных зрачков увидела верность, любовь и доброту, ради которой она открыла ему свои объятия. Этого человека, Наталья, не нужно держать за крылья.

— Я приготовила тебе еду на всю неделю, все в дорожной сумке. На дне ее найдешь и денежки — мало, правда, всего около тысячи рублей, но ты возьми их, может, понадобятся. Не забывай только, это наши общие с тобой рублики.

Он поцеловал ее. Марфа прильнула к нему, потом резко отстранилась и начала резать хлеб к борщу.

— Артынюк меня не спрашивал?

Марфа молча покачала головой. Войтех пошел к Андрею Николаевичу в комнату. Лесничий сидел у стола, невыспавшийся, под глазами синяки. Он поднял взгляд на кадета, но не сказал ни слова, вложил лист в цветной казенный конверт и запечатал, внимательно прижав к горячему сургучу свой большой перстень с монограммой. И положил к другому письму.

— Здравствуйте, Войтех Францевич, — хрипло произнес он наконец. — Извините, что не улыбаюсь, плохо спал. Вот вам удостоверение в дорогу, вот письмо для жены. В Киеве все дорого, а у вас в кармане не густо, не посчитайте за обиду, примите от меня триста рублей. Пригодятся на цветы для моей жены и для Ники Александровны.

Он пододвинул к Бартаку письмо, удостоверение и пачку денег. Казенный пакет с сургучной печатью засунул себе в карман. Заставив себя улыбнуться — улыбка застряла где-то в бороде и лишь слабо отразилась в глазах, — сказал:

— Дорогой мой гусар, мы, мужчины, в некотором роде скоты, нам всякая баба хороша, коли жена не лучше, но что касается Ники, примите ее всерьез. Она согласна выйти за вас, если вы ей понравитесь. Но если вы в Киеве начнете посматривать на других, тут вам и аминь. Отец моей жены начальствует над дисциплинарными лагерями военнопленных на Украине. Вы меня поняли, надеюсь!

Войтех Бартак слушал его краем уха. Вот ведь далась старику эта Ника! И причем тут дисциплинарный лагерь? Глупо, задается старик.