Йозеф Секера - Чешская рапсодия

— А вы заметили, товарищ, что три ефрейтора — Вайс, Бальк и Юнгвирт, не подали мне руки? Вчера вечером Бальк сказал, что он меня раскусил и пусть я не забуду, что меня родила немецкая мать.

— И это тебя смущает?

— Нет, я знаю, что делаю. А когда уберемся отсюда и мы?

— Как только приедет Артынюк. Пусть заплатит за работу, и мы с ним расстанемся. А пока еще повозим лес к Десне: нам каждая копейка дорога.

Лагош взял Беду под руку и почти весело проговорил:

— А я рад, Аршин, что прощание уже позади. Дышится — словно я на небе.

— Эх ты, Небо, — фыркнул драгун. — Я и теперь еще дивлюсь, что ты не потащился с ними к своей пани матушке в Старые Угры, в Угерскую Скалицу, или как там еще называется твой медвежий угол.

Словак хотел выпростать руку, но драгун не отпускал ее. Он улыбался, и взгляд его смягчился.

— Молчи, — сказал он, — это я просто тебя поддразниваю, брат словак, неужели не понимаешь?

Лагош наклонился к уху Беды и шепнул:

— Как могу я оставить Нюсю?

Беда хохотнул, еще крепче прижал локтем руку Лагоша и стал что-то насвистывать. Власта Барбора с удивлением наблюдал за ними, потом вопросительно посмотрел на Бартака и Вайнерта, чего те не заметили. Власта втянул голову в поднятый воротник и присоединился к долговязому Ганоусеку. Ему стало жалко себя. Вот люди! Думают, если я тут самый младший, то можно не замечать меня. Но в сердце его не было злобы. Лучше уж вернуться домой вместе с Бартаком, Бедржихом и остальными — только бы не пойти в обмен на русских пленных. Меняют шило на мыло…

Андрей Николаевич Артынюк приехал из Киева в прекрасном настроении. С Черниговского вокзала он ехал в наемных санях, закутанный в шубу. Колокольчики всю дорогу приятно звенели созвучно его мыслям. Извозчик — у него только кончик носа да молодые глаза выглядывали из-под меховой шапки и из-за ворота тулупа — веселил седока, приглушенно и певуче покрикивая на лошадей.

В Киеве Андрей Артынюк успел обвенчаться с молодой помещицей, вдовушкой, и теперь размышлял о том, брать ли ее в следующий раз с собой в Максим. Ведь, черт возьми, там учительница Шура, а у нее есть язык. Надо будет сначала выдать ее замуж. Думал Артынюк и о лесе — свезли ли к Десне? А что, если пленных уже угнали в Дарницу? Он справлялся в Киеве, куда ему обратиться, чтобы получить других людей сразу же, как наступит весна. Ему ответили, что он может рассчитывать на пленных германцев, потому что с Вильгельмом никак не договорятся об обмене пленными. Это Артынюку приятно было слышать. Немцы тоже работяги, и они дисциплинированны. Еще бы удержать Бартака — больше ему ничего и не надо. Андрей Николаевич проспал почти всю дорогу и, когда вылез из саней у своего дома, был румян, как пасхальное яйцо. Марфе он приказал позаботиться об извозчике — тот поедет обратно только утром. Артынюк отправит с ним письмо, чтобы оно скорее дошло до Киева.

— Где кадет? — спросил наконец Андрей Николаевич.

— В лесу, — ответила Марфа. — Здесь осталось только шестеро пленных, вот он и помогает им возить лес.

— Как это шестеро?

— Остальных солдаты увели в Дарницу. Вы же знали, что за ними приедут, не притворяйтесь.

Артынюк зло взглянул на нее. Как она дерзка и как чертовски красива! Красивее его киевской жены. Он проворчал что-то с таким видом, словно сейчас укусит, и ушел в свою комнату. Свежее лицо Марфы все не выходило у него из головы. Водка показалась невкусной. Он вышел посмотреть, как устроился извозчик. Нашел его у Натальи и Нюси в кухне военнопленных. Извочик отпускал ядреные шуточки, а они смеялись, как будто он говорил о розах. Как она трясется, эта Нюся, смотреть противно. На лице коричневые пятна, словно лишаи. Надо отослать ее — к чему держать беременную? Он ободряюще улыбнулся молодому извозчику и похлопал Наталью по спине.

— Наталья, покорми его хорошенько, возит лихо, — сказал Артынюк и, стараясь не глядеть на Нюсю, ушел в сарай, где жили военнопленные.

Вещи пленных исчезли со стен, только в углу у печи осталось несколько полупустых мешков. Почему же эти-то не ушли, подумал он вдруг. Угрюмый Долина и насмешливый коротышка драгун наверняка остались. В глазах у них так и пляшет революция. Надо посоветоваться с попом.

У школы встретил учительницу Шуру. Она робко поздоровалась и убежала к своему домику. Андрей Николаевич сдул иней с усов. Кто теперь на ней женится? Придется заплатить. Дать ей сто рублей или двести? А может, ничего? Задаром погуляла!