Виталий Мелентьев - Разведка уходит в сумерки

Положение трупов и следы на снегу со всей очевидностью показывали: нападение было произведено внезапно. Вначале Вейсмана обманули, он остановил машину и сам, именно сам — никаких следов борьбы, применения силы дверцы машины не носили — открыл дверцу. Тут его оглушили и придушили. По-видимому, в ходе борьбы в дело вступила собака и была убита.

Нападавшие не сразу сладили с шофером Вейсмана — Шварц помнил его, — это был крепкий, жилистый мужчина, и он, по-видимому, успел дать очередь из своего автомата и убить одного из нападавших.

И тут Шварца смутила одна деталь — на снегу и на дороге не было ни кровинки. Правда, солдаты врага были одеты очень тепло. Обыскивавшие убитого немецкие солдаты смотрели на его обмундирование с завистью. Поэтому кровь могла просто впитаться в одежду. Но все-таки это было подозрительно. Кроме того, внешний вид убитого русского был иной, чем у Вейсмана и собаки: он казался более промороженным, негнущимся, а ведь одет он теплее…

Следы показали, что шофер героически боролся — валялась даже пуговица от его шинели. Потом его потащили в лес. И здесь он сопротивлялся — видны следы, отклонявшиеся от общей стежки. Наконец он, видимо, решился на крайнюю меру: драться до последнего. Тут его повалили, разорвали шинель, а потом и вовсе сняли ее и выбросили.

— Картина довольно ясная, — сказал один из эсэсовцев.

— Непонятно только одно, зачем требовалось снимать шинель с шофера?

— Неужели не понимаешь? — усмехнулся первый. — Укрощение холодом.

Что ж, и это было логично и оправданно. Когда шофера протянут по лесу два-три часа, он так замерзнет, что не в силах будет оказывать сопротивление. Больше того, за возможность согреться он отдаст многое. В том числе и военные сведения.

Все было правильно. И все-таки многое смущало Гельмута. И самое главное — зачем Вейсман попал в эти места? Ведь они были ближе всего к тому участку фронта, через который пыталась прорваться разведка противника. Неужели Вейсман решил сам проверить…

И тут мысли Гельмута сделали скачок. Он вдруг до мельчайших подробностей проанализировал все, что знал о последнем удачном поиске русских, и понял — неудача разведчиков при попытке прорыва была предусмотрена заранее. Она, эта неудача, должна была прикрыть настоящих разведчиков, и она сделала это.

Шварц молча откололся от общей группы и пошел по следам в лес. Ему кричали об опасности — стежка могла быть заминирована, но Гельмут шел уверенно. Он уже знал, что ждет его в глубине леса. И он не ошибся — за ближним кустарником свежие следы оборвались — осталась стежка старых, полузаметенных следов.

Теперь он знал точно: русская разведка обошла его, она прошла там, где хотела, сделала то, что намечала. И Гельмуту стало не по себе. Неужели все его старания, весь его ум должны и впредь идти насмарку?

— Так не должно продолжаться, — твердо решил он и печально усмехнулся.

Собственно, ради этого неизвестного будущего он и пошел в войсковую разведку. В конце концов, он только учится. А когда придет время — потребуются знания, и он взлетит.

Но для этого нужно, чтобы была армия, была Великая Германия. А эту армию и эту Германию, хотят того или не хотят, продают недалекие люди. Может быть, стоит действовать более настойчиво и активно?

Гельмут медленно возвращался к дороге, постепенно приходя к выводу, что торопиться пока что некуда. Нужно окончательно убедиться, что его учитель генерал Штаубер действительно бережет и тренирует его для больших дел, а потом уж разворачиваться на полную мощность. И коль скоро это так, коль скоро где-то в верхах существует мощная оппозиция, пропажа его докладной и дневника Вейсмана решающего значения не имеют. И уж тем более не имеет значения хорошая работа русских разведчиков. Она уже прошлое.

Важнее были события, которые разыгрались возле штаба резервной дивизии. Теперь Гельмут смотрел на них по-новому. Когда Шварц передал результаты пеленгации неожиданно появившейся рации и высказал предположение, что ее несут русские разведчики, над ним посмеялись. Но первое же прочесывание, предпринятое по его настоянию, дало совершенно неожиданные результаты: с ними вступил в бой одиночка. И этим одиночкой оказался тот, кого он завербовал. Человек, который блестяще справился с первым заданием. Ему не следовало вступать в бой. А он вступил.

Тогда это было непонятно. Тогда Шварц терпеливо сносил насмешки Вейсмана над его методом получения разведданных. Тогда он был даже склонен думать, что перед ним действительно загадочная русская душа.