Николай Горностаев - Мы воевали на Ли-2

Приказа на выброс пока нет. Экипажи полка возят бомбы и боеприпасы из Горловки сюда, в Валерьяновку. Почти тринадцать тонн боеприпасов перебросили к линии фронта на аэродром у Аскании-Нова, четырнадцать тонн технического имущества первой штурмовой авиадивизии перевезли туда же из Нижнего Токмака…

Годовщину Великой Октябрьской революции отметили по-фронтовому, нанеся массированные бомбовые удары но скоплениям резервов войск и танков врага в районе Большой Знаменки и Первомайска. Урон противнику, по докладам разведки, был нанесен немалый, но и мы недосчитались одного Ли-2. По дороге домой над линией фронта зенитным огнем был сбит самолет командира Константина Никифоровича Пьянзина, 1909 года рождения. Он прибыл в полк в сентябре 1943 года из ГВФ и не успел даже получить воинское звание.

Под стать Пьянзину был и штурман старший лейтенант Яков Семенович Меньшиков. В сложных и очень трудных условиях выполнял он боевые задания, совершил 147 вылетов. Погибли и другие члены экипажа, молодые ребята: самому старшему не исполнялось и двадцати пяти лет. Они успели совершить многое, но до победы не смогли дожить…

Передышка в интенсивной боевой работе как-то расслабила людей, настроив на благодушный лад. За что едва не был наказан экипаж К. П. Павлова. Взлетали ничью с полной бомбовой нагрузкой. После второго разворота вспыхнул левый двигатель. Борттехник В. И. Пряхи и выключил его, летчики вынуждены были сажать машину поперек взлетно-посадочной полосы, рискуя столкнуться с самолетами, ожидавшими своей очереди на взлет. Когда вышли из самолета, то, ко всем бедам, обнаружили на одной из фугасных бомб отсутствие колпачка — ветрянки. Выходит, она не была законтрена оружейниками.

Разбор этой предпосылки к летному происшествию показал, что борттехник Пряхин, пробуя моторы на земле, не обратил внимания на перебои в работе левого двигателя из-за прогара поршня в одном из цилиндров, инженеры по вооружению М. И. Коротков и А. П. Лищенко не проверили снаряжение бомб, весьма легкомысленно отнесся к своим обязанностям штурман В. А. Алисов, не проведя тщательного предполетного осмотра машины… А в результате самолет и экипаж лишь чудом остались невредимыми.

В полку прошли партийные и комсомольские собрания, на которых был обсужден этот случай. Виновные понесли наказание, а урок извлекли все.

Фронт уходил на запад. И не успели мы обжиться на кукурузном поле в Валерьяновне, как поступил приказ перелететь в Воротынск. Я укладывал нехитрые свои пожитки в Ли-2, когда меня окликнул Н С. Фомин.

— Слышь, Горностаев, отвлекись на минуту…

Я подошел к Фомину. Он стоял у машины Павлова и безучастно смотрел на сборы полка.

— Придется тебе, Николай, остаться здесь, — наконец сказал он. — Нужно восстановить эту машину. Возьми двух техников, моториста. Замените горелый мотор — догоните нас

— Где я возьму мотор? — удивился я.

— Его уже привезли из Воротынска.

— А как я его менять буду? Ни оборудования, ни крана, ни подъемника нет Все улетело…

— Думай, — сказал Фомин. — Начинаются дожди, поле раскиснет — не взлетишь. А до морозов самолета здесь без присмотра не оставишь. Пока будем ждать оборудование с базы — увязнем. Думай…

Подошел командир полка Б. П. Осипчук.

— Ну что, Коля, сделаете самолет?

— Сделаем, — хмуро сказал я. — Куда денешься…

— С тобой останется летчик лейтенант Виктор Куприянов со штурманом и радистом. Держите с нами связь.

— Ты вот что, — повеселел вдруг Фомин. — Езжай к железнодорожникам в Волноваху, попроси у них блок-таль на полторы-две тонны грузоподъемностью.

— Попробую, — сказал я.

Полк улетел. Тишина упала на поле. Лишь мелкий холодный дождь шуршал по обшивке осиротевшего Ли-2.

Дождь лил всю ночь и весь следующий день. Поле раскисло, липкий тяжелый чернозем пудовыми гирями налипал на сапоги, и они, старенькие, изношенные, развалились. Пришлось «бинтовать» их проволокой. Похолодало. Теплого обмундирования у нас не было, и вскоре все мы дружно отбивали дробь зубами. Единственный способ улучшить свое положение — как можно быстрее улететь отсюда. Техники начали готовить мотор к снятию, а я побрел в село. Выпросил у какого-то старика лошадь с телегой, накрылся от дождя мешком и поехал в Волноваху.

Железнодорожная бригада, которая «перешивала» колею с немецкого на наш лад, встретила мою просьбу без особого восторга.

— Блок-таль дадим, — сказал, подумав, майор. — Если в залог документ оставишь.