Иногда и на смерть идти надо! Какая дешевая фраза! Сколько же было в истории их страны именно таких, ненужных, иногда просто глупых смертей — воспетых, превознесенных, ставших образцом гражданской добродетели. И если взять этот случай… Он, Вальчак, известен среди коммунистов Польши. Кому нужна его смерть на лужайке, вытоптанной обреченными на гибель солдатами? Он должен ночью пробраться в Варшаву, пусть санационное государство разваливается в обстановке этого краха, прячась от фашистской полиции, нужно готовить будущую победу.
Да, все правильно. Совершенно ясно и не вызывает сомнения.
Он лежал еще с четверть часа, признавая полную правоту своих выводов и не будучи в состоянии хоть на шаг оторваться от солдат. Тишина. Ее усиливает отдаленный шум битвы на Бзуре. И снова крики рыжебрового майора.
— Ребята, — орал он, сидя на корточках и упираясь руками в землю. — Сейчас пойдем в атаку! Тех, кто посмеет ослушаться, на месте убью! Черт вас дери, маршал Рыдз-Смиглый дал нам приказ — на Варшаву! А вы, как бабы под перину, в ров забрались… Унтер-офицеры, ко мне!
— Ого! — Солдат из Варшавы с ненавистью посмотрел на сержантов и капралов, которые, повинуясь приказу, пробегали мимо них. — Созывает своих холуев! Кнутом нас гнать будет! Не дождется! А своего Рыдза пусть целует в…
Вальчак стиснул зубы, нервы у него были напряжены так, словно именно он должен сейчас идти в атаку. «Глупости, — повторял он себе, — глупости, все это глупости, нельзя мне, нельзя».
Капралы и сержанты разбежались в разные стороны и, пригибая голову, повторяли:
— Приготовиться к атаке, примкнуть штыки, примкнуть штыки!
Сентябрьское солнце словно раскалилось, лица краснели, капли пота, блестя, стекали с висков на щеки. Солдат из Варшавы насупил тонкие брови.
— Так всегда, когда дело доходит до смерти, — народ вперед, господа сзади…
— Народ вперед, — подхватил Вальчак, — а с панами…
— Ты что? — заорал майор, он подбежал согнувшись, тяжело ступая. — Разговорчики с солдатами? Бунтовать? К дезертирству подбиваешь? Ребята, следите за ним, тут много шпаны шляется, может, коммунист или другой черт! Чуть что — пулю в лоб, без церемоний!..
И он тут же выхватил свисток, засвистели и два других офицера; продолжалось это пять секунд, десять.
Солдаты лежали, прижавшись к земле, один поднял голову, встал на колени, но, увидев, что остальные не двигаются, снова быстро упал.
— Черт! — крикнул майор. — Встать, черт возьми! Встать! — он подбежал к солдату из Познани, пнул его в бедро. — Эй, ты, свинья, двигайся!
Майор выхватил из-за пояса револьвер. Солдат встал, не оглядываясь, вышел на дорогу, волоча винтовку по земле, сделал два шага, как во сне, следом за ним вскочило еще несколько человек; подгоняемые проклятиями капралов, они перебежали через дорогу. Сзади бушевал майор, бросался к лежавшим, толкал их ногой, хватал за ворот, раза два выпалил из револьвера в воздух.
Цепь медленно двинулась, за дорогой несколько ускорила шаг, пробежала, быть может, метров пятьдесят.
Вальчак встал и смотрел ей вслед. Застрекотали два пулемета, на этот раз один из развалин, другой из-за кочки, поросшей высокими стеблями. Пули словно настигли всех сразу. Цепь упала, кто-то из солдат пополз назад.
Майор тоже упал, но успел заметить, что атака выдохлась. Пряча голову за насыпью, он рычал:
— Встать! Встать! Вперед! Кто отступит, убью! — и снова пустил в ход револьвер. На этот раз он высунул руку из-за насыпи и вслепую выпустил всю обойму.
Потом майор стал рыться в карманах, ища запасной револьвер. Он искал и ворчал, обращаясь, должно быть, к самому себе — ведь не к Вальчаку же. Ворчал:
— Скоты, пусть подыхают все до последнего.
Ворчал, искал патроны, дрожащими пальцами загонял обойму.
Они были вдвоем за насыпью. Налитые кровью глаза Ольшинского наконец остановились на Вальчаке. Бессмысленная, безотчетная ненависть:
— Сволочь! Ты еще здесь! Пошел отсюда, убью!
Вальчак слышал это краем уха. Он смотрел вперед, ничего не понимая, видя только лужайку за дорогой, усеянную прижавшимися к земле солдатскими фигурами, словно зелеными кротовинами.
В этот момент умолкли пулеметы. Человек десять, лежавших поблизости, вскочили и, согнувшись, побежали к насыпи. Ольшинский заорал и на этот раз прицелился в солдат.
Тогда Вальчак ударил его по запястью, на лету подхватил револьвер и, не слыша визга Ольшинского, прыгнул вперед.
Он бежал и думал об одном: «Лишь бы добежать до них, лишь бы не сейчас упасть, лишь бы они увидели, что кто-то их ведет».
Читать дальше