Валерий Горбань - И будем живы

А теперь не помню я таких слов. Забыла их все. Потому что другое помню. Вот оно, снова наплывает черной волной, душит, сердце давит.

— Почему так? За что так?

— На все воля Аллаха, — ответил отец{По чеченской традиции старшего в роду мужчину называют отцом все члены семьи.}. — Есть мудрая книга. Там все давно сказано:

«Что постигло тебя из хорошего, то — от Аллаха, а что постигло из дурного, то — от самого себя»{Коран, сура 4. Женщины. 81 (79).}.

Будь я проклята! Почему?! Почему я оставила их?! Почему не была с ними?! Я бы все сразу поняла. Я бы бежала из дома, как безумная лань, бросив все и только прижимая их к себе. Их, моих кровиночек, кусочки сердца моего, плод жизни моей! А если бы не успела, то осталась бы вместе с ними. И мы были бы сейчас вместе.

«Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

И вот тот, у кого тяжелы весы, он в жизни блаженной»{Коран, сура 101. Поражающее 5 (6–7).}.

Тяжелы весы мои… Но есть ли ты, дарующий мне надежду на избавление от этой боли?!

«Аллах хочет облегчить вам; ведь создан человек слабым»{Коран, сура 4. Женщины 32 (28}.

Прости меня, Всевышний! Я — всего лишь слабая, обезумевшая от горя женщина.

И все же теперь я знаю свой путь.

Во время того разговора в доме Ахмеда Ризван все же сумел ее убедить, что от нее будет гораздо больше пользы, если она останется на легальном положении и станет оказывать помощь тем, кто вынужден будет скрываться.

Все получилось так, как он и говорил. Ни элитные подразделения, ни национальная гвардия, ни ополчение, ни тем более многочисленные группы самодеятельных мстителей не смогли устоять перед натиском ожесточившихся после страшных потерь, освоившихся в уличных сражениях, сорганизовавшихся федеральных сил.

Немалую роль сыграла и жестокость многих из чеченских командиров и их бойцов, не гнушавшихся расправой над пленными, дикарскими, изуверскими пытками живых и надругательством над мертвыми. Может быть, они, действительно, хотели сделать войну для русского народа «выпуклой и зримой», как дописался в своих заказных опусах один моральный урод. Но первобытные методы ведения этой войны приводили в смятение только слабых духом. А сильных заставили собраться и воспылать настоящей ненавистью. В первые дни войны в душах большинства федералов доминирующими чувствами были недоумение и растерянность, одолевали вопросы: зачем нужна эта война, и почему попытка навести порядок и защитить русскоязычное население вылилась в такую тупую бойню, в которой досталось всем без разбора. Но с каждой боевой потерей, с каждым новым обнаружением жертв дудаевского террора против русских, с каждым проявлением палаческой фантазии боевиков, нарастало и озлобление среди офицеров и бойцов федеральных сил. Все популярней становилась мысль, что это осиное гнездо нужно выжечь дотла, что все чеченцы поголовно — бандиты либо пособники бандитов. Все чаще и чаще командиры среднего и низового звеньев при постановке боевых задач произносили:

— Вали всех нохчей подряд, потом разберемся.

И «валили».

А многие из их высокопоставленных начальников открыто либо негласно поощряли такую постановку вопроса. Тем более что их больше чем кого бы то ни было устраивала формула: «Война все спишет!» Все: и их бледную организационную немочь, и тотальное тыловое воровство, и мародерство — вынужденное для голодных, ничем толком не обеспеченных солдат, но выгодное и хорошо организованное для нечистых на руку командиров.

Тем же, чья совесть устояла под натиском страшной действительности, приходилось все тяжелей и тяжелей. И с той и с другой стороны в начале войны нередки были проявления простой человечности, когда еще не одуревшие вконец от крови, не имеющие личных счетов с противником люди проявляли благородство и милосердие, пытались снизить накал бойни хотя бы там, где находились сами. Но все чаще они нарывались на жесткие вопросы своих товарищей:

— Чистеньким хочешь остаться? Ты за кого вообще воюешь?

И во всю ширь небосклона над горящей Чечней раскинулось незримое полотнище с написанной огнем и кровью древнейшей формулой:

— УБЕЙ ИЛИ БУДЕШЬ УБИТ!

Уже с середины января федералы все более умело и организованно уничтожали тех, кто так самоуверенно и жестоко расправился с их сослуживцами, товарищами и друзьями в святые и добрые дни Нового года.

Но и с той и с другой стороны каждый выигранный бой, в котором убил ты, становился проигранным, потому что на смену убитому приходил новый боец, горящий мстительным желанием уничтожить тебя.