Евгений Авдиенко - Последние солдаты империи

Когда Берг перешел к вопросам, относящимся к России, кайзер из благодушного слушателя сразу же превратился в непосредственного участника процесса и принялся делать короткие пометки на лежавшем перед ним листе бумаги. После завершения доклада, который в большей степени был инициирован императором только для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать перед некоторыми сомневающимися в успехах немецкой разведки (все присутствующие на совещании имели полный доступ к секретным сведениям и регулярно получали подробные отчеты из разведывательного департамента), Вильгельм II поднялся, поблагодарил всех участников совещания и, пожелав Германии скорой и окончательной победы, пригласил Фелькенгайна, Мольтке и Берга в свой личный кабинет, который находился в левом крыле залы и несколько веков служил роду Плее помещением для хранения столовой посуды.

Приглашенные тут же прошли в это помещение, которое хоть с недавнего времени и приобрело другой статус, но благодаря постоянному запаху еды, ветхости стен, которые адъютанты кайзера, как могли, позакрывали привезенными из Берлина картинами, и многочисленным встроенным шкафчикам вдоль единственного узенького окна так и осталось обычным помещением для хранения тарелок, чашек и кастрюль.

Кайзер, меж тем оставшись в большой зале, казалось, никуда не спешил. Дружески побеседовав со своими университетскими однокашниками: рейхканцлером Берманом-Гольбергом и министром финансов Карлом Гельферихом о предстоящей охоте, которую он повелел устроить следующим днем, и договорившись с ними о совместных завтрашних действиях по травле оленя, он только через полчаса вошел к ожидавшим его офицерам, уселся в свое любимое кресло, каковое неизменно следовало за ним по всей Германии, и без раскачки перешел к интересовавшим его вопросам.

– Когда я получу завещание этого полоумного русского монаха? Оно вообще существует?

Вопрос был скорее адресован Бергу, но Мольтке, еще будучи на посту начальника Полевого Генштаба, с самого начала негласно курировал эту проблему, и теперь, после обидной отставки в сентябре четырнадцатого и последовавшего за ней трехмесячного отпуска для поправки здоровья, намеревался любыми путями взять реванш и вернуть себе расположение кайзера, а вместе с этим и должность начальника немецкого Генштаба.

Вытянувшись по стойке смирно и на доли секунды опередив фон Берга, Мольтке четко, по-военному доложил:

– Так точно, Ваше Величество! Существует. Мы получили подтверждение сразу из трех независимых источников, – Мольтке сделал паузу, ожидая возможных комментариев или ремарок, но кайзер молчал. И Мольтке, не обращая внимания на кислое выражение на лице генерала Берга, продолжил:

– Наши лучшие агенты месяц назад проникли в главную резиденцию русского царя и приступили к поиску секретного тайника, который, по некоторым сведениям, располагается в личных апартаментах императора Николая, куда большинству персонала доступ закрыт. Но меня заверили… – Мольтке взял небольшую паузу и сознательно покосился на стоящего рядом Берга, давая понять генералу, что тому не удастся отсидеться в стороне и он в полной мере разделит с ним, Мольтке, всю ответственность за какой бы то ни было результат.

– Меня заверили, что в начале июля этот документ должен быть в Германии, и мы с генералом Бергом намерены лично привезти его к вам.

Уверенность Мольтке, граничащая с элементарной наглостью, настолько поразили Генриха фон Берга, что он от волнения начал перекладывать свою желтую папку из одной руки в другую и от этого чуть было ее не уронил. Генерал Берг как никто другой знал, что его агенты не располагают информацией даже о приблизительном месте нахождения тайника. К тому же изъять документ – это всего лишь полдела; необходимо тайно переправить его в Германию, чтобы немецкие специалисты в лабораторных условиях могли доказать и опровергнуть его подлинность.

Однако Мольтке, взяв на себя обязательства по срокам и понимая, чем может обернуться для него этот провал, решил, что хуже уже не будет, и спокойно смотрел на кайзера, который вдруг заулыбался и покачал головой.

– О-ох! Ники, Ники! Ничего ты от меня не спрячешь… я же тебя насквозь вижу…

– По моим сведениям, русский царь не верит в послание монаха Авеля, он никогда о нем не говорит даже в присутствии своих самых преданных вельмож, – добавил вдруг Берг и тут же осекся под строгим взглядом кайзера.