Сергей Фетисов - Хмара

— Мы больше часа дожидаемся, дядя Митя, — сообщила Маруся, посматривая снизу вверх острыми, любознательными глазенками.

В закутанной по глаза женщине Никифор узнал Дарью Даниловну и успокоительно ей улыбнулся.

Если лечь на спину и смотреть в блеклую просинь неба, то спокойно и тихо становится на душе. Плывут куда-то пышные, величаво чистые облака. Ветерок доносит настоенный полынью запах трав. Невидимый, заливается в поднебесье жаворонок. И словно нет ни войны, ни бесчисленных опасностей — одна беспредельная синь-голубизна…

— Э-ге-гей! Сторож! Спишь, что ли?

Никифор приподнимается на локте. К нему по тропинке идет Зоя Приданцева. На плече у нее полевой сажень.

— Косить начали? — лениво спрашивает Никифор, когда девушка опускается на траву рядом с ним.

— С утра. По старинке: серпами да косами, — говорит Зоя и — ах! — с болезненным возгласом отдергивает руку — оперлась ладонью на колючку.

Темные короткие волосы Зои от солнца порыжели на концах. В мелких и частых, как у зверька, зубах закушена соломинка. Взгляд меланхолично скользит где-то вдали — там, где курчавятся плавни и в лиловатом полуденном мареве теряются ряды хат Большой Знаменки.

Отсюда, с Мамай-горы, видна большая часть села, видны сверкающие на солнце лиманы Днепра — голубые прочерки на зеленом фоне.

На Мамай-горе баштан сельхозобщины «Вторая пятилетка». Никифор на баштане-сторож. Должность эту он получил благодаря записке Эсаулова. Хорошая должность, всеми статьями подходит Никифору: немцам от тех кавунов, что он караулит, проку не будет, а сам он может спокойно лечить ногу, да и от подозрений забронировался — работает человек, чего еще надо?! Теперь и Дарье Даниловне он не в тягость: зарабатывает себе кусок хлеба. Магическая записка Эсаулова способствовала тому, что Крушина выписал из кладовой «господину Махину» два пуда пшеницы «для поправки здоровья». То-то радости было в маленьком семействе Козловых, когда возчик дед Фаддей Комаров свалил у двора мешок с зерном! Дарья Даниловна после этого уверовала в счастливую звезду «племянника» и по ночам стала спать спокойно.

На баштане кроме зеленых арбузов и дынь под охраной Никифора небольшая полоска огурцов.

— Какие вы, мужчины, недогадливые! — повернула Зоя курчавую головку к Никифору. — Угостил бы огурчиками…

Никифор с шутливым кряхтеньем поднялся на ноги и, опираясь на палочку (он уже ходил без костылей), пошел к шалашу.

— Почему обобщаешь: «Вы, мужчины?» Разве среди твоих знакомых есть еще недогадливые? — спросил он.

У Зои порозовели мочки ушей. Вчера с гулянки ее провожал кудлатый, хмурый с виду парень — Сеня Беров, бывший киевский шофер. Они наперебой вспоминали Крещатик, Подол, воскресные вылазки на ту сторону Днепра и вздыхали о довоенных временах. Зое он нравился. Она не возражала бы, если б Сеня ее поцеловал. Но он не догадался.

— Что же ты молчишь?

Сочные, в пупырышках, огурцы застучали о землю возле Зои. Следом упали завернутая в тряпицу краюха хлеба, спичечный коробок с солью и нож.

— А что говорить? — обернулась Зоя. — Придираешься к словам, да и только! Лучше сюда обрати внимание: разве в такую тряпку хлеб заворачивают? Это же портянка.

— И вовсе не похожа на портянку, — миролюбиво заметил Никифор. — Чуть-чуть загрязнилась. Не стирать же мне ее каждый день!

— Будто сам стираешь?

— Сам, — признался он. — Смены-то у меня нет… Вот иду па ручей, тут под горой — Мамасаркой называется, — раздеваюсь и стираю. Повялится маленько на солнце — надел и пошел. Все мое ношу с собой, как говорили древние римляне.

Зоя критически осмотрела его одежду и сморщила носик:

— Горе, а не стирка… Женился бы ты.

Сказала и вспыхнула пожаром: не то что лицо, но и шея зарделась.

— О-о! — удивился Никифор. — Хоть прикуривай. Кусая губу, девушка честно призналась:

— Я подумала, ты сочтешь, я себя предлагаю в жены.

Никифор расхохотался:

— Ей-богу, не догадался! Но спасибо за подсказку: теперь будет над чем подумать.

— Ну вот! — вскричала Зоя, еще больше пунцовея. — Я не хотела!.. Я прямо скажу: замуж за тебя ни за что не пойду! Все!

— Неужели я такой уж никудышный?.. — поинтересовался Никифор.

— Ты дашь возможность хоть пару огурцов съесть?

— Пожалуйста, — Никифор демонстративно перевернулся на другой бок.

Некоторое время Зоя аппетитно похрустывала. Никифор курил. Молчанье не тяготило их. Полтора месяца они были знакомы, и между ними успели завязаться приятельские отношения.