Владимир Андреев - В день первой любви

— Помолчите лучше.

К Лубянову комбат тоже наведался.

— Сколько танков прошло сегодня?

— Больше сотни. Сто восемнадцать…

Поздышев прошелся по траншее, увидел в нише гранаты, бутылки с бензином, пересчитал.

— Табачку бы нам, товарищ капитан, — попросил Лубянов. — Ребята совсем извелись.

— Табачку? Ах, табачку, — Поздышев оторвался от своих мыслей. — Нету табаку. Вчера последний раздали. Вот, возьми у меня. — Он сунул руку в карман галифе, достал помятую неполную пачку махорки.

— Да неудобно как-то.

— Удобно, удобно, — Поздышев даже подморгнул.

— Тогда спасибо, — поблагодарил Лубянов.

Вечером Поздышев вызвал к себе Жердева.

— Надо во что бы то ни стало пробраться в эти Борки, — объявил он, цепко оглядывая лейтенанта. — Связаться с кем-то из местных. Может, знают брод через болото.

— В Борках немцы, — напомнил Жердев.

— Теперь кругом немцы. Что же делать? С часу на час нас могут открыть. Сам понимаешь, что получится. Надо искать выход. Возьми с собой кого считаешь нужным. И запомни: в твоих руках наша судьба.

Жердев, услышав последние слова капитана, пробормотал невнятно, что сделает все. Повернулся и пошел собираться.

Через час, когда сгустились сумерки, разведка отправилась на задание. Впереди шагал Жердев в немецкой плащ-накидке и немецкой каске, за ним — солдаты Мухин и Жилин в таких же накидках и касках.

В лесу шли быстро — Жердев проложил здесь не одну тропинку, ориентировался легко, уверенно. Было прохладно, похрустывали под ногами сухие сучья, шелестела трава. Иногда путь им пересекали сойки. Отлетев поодаль в кусты, птицы наблюдали за пришельцами.

— Что там у тебя хлюпает? Хлюп, хлюп… — спросил Жердев, поворачиваясь к Мухину.

— Не знаю. Может, портсигар. Да вот еще перочинный ножик.

Обычно колкий, ироничный, Мухин сейчас присмирел. То, что лейтенант услышал, как в его кармане постукивает портсигар, удивило Мухина.

— Обвяжи тряпкой. А лучше, положи эти вещи в разные места, — посоветовал Жердев.

Мухин переложил перочинный ножик в нагрудный карман гимнастерки, а портсигар собрался было выбросить: все равно табаку нет. Но его остановил Жилин:

— Не дури. Красивая штука.

— Это мне ребята в цеху подарили.

— В цеху? За какие такие таланты? — не удержался Жилин.

— Провожали в армию и подарили.

— Вон оно что! Значит, память. Тем более нельзя бросать. Сам-то откуда?

— С Урала. Город Челябинск. А ты?

— Я из деревни. Псковская область. Все хотелось в город попасть, да не вышло, не пустили…

Видимо, Жилин вспомнил что-то неприятное из своей жизни и хотел рассказать о себе подробнее, но Мухин перебил его, сказав, что если учитывать факт его рождения, то оно произошло тоже в деревне, где он жил недолго: отец с матерью померли и его поместили в детский дом, потом он кончил ФЗУ, жил в общежитии, работал на заводе.

— Но понимаешь, какая странная штука, — продолжал Мухин, — все время мечтаю попасть в деревню. Тянет. И сам не знаю почему. Тянет, и все.

После этих слов оба неожиданно замолкли и до самой речки шагали молча, внимательно поглядывая по сторонам, как было приказано лейтенантом! Мухин — влево, Жилин — вправо.

Подойдя к речке, они напились и умылись.

Потом Жердев повел их широкой выемкой, заросшей по бокам ивовым кустарником и болотной травой. Выемка перерезала поле, на дне ее струился ручеек, образуя маленькие бочажки. Жердев шел вдоль ручья, сапоги его утопали в болотном мху, Жилин и Мухин следовали поодаль.

Тьма сгустилась. Стая птиц с шорохом ветра поднялась с кустов при их приближении. Жердев, оглядевшись, тихо выругался. Сделали еще несколько шагов и замерли: из-за кустов показались крыши строений. Несколько минут лежали не шелохнувшись, прислушивались. Потом лейтенант жестом позвал Жилина и показал рукой вперед. Тот уже не раз ходил в разведку и потому сигналы понимал быстро: тотчас сбросил накидку и уполз.

Прошло с полчаса, может, даже чуть больше. Где-то недалеко урчал мотор. Звук был четким и ровным, будто кто-то мягко бил молоточком по наковальне.

Наконец вернулся Жилин.

— Тута, за пригорком, человек двадцать полегло наших, — заговорил он, немного заикаясь. — Лежат непохороненные.

— А в деревне что?

— Немцы в деревне, а наших людей нет. В баньке старика со старухой обнаружил. Напуганы очень.

— Пошли, — чуть слышно произнес Жердев.

Быстро миновали взгорок. Тяжело было смотреть на разбросанные по земле в уродливых позах трупы красноармейцев. Многие лежали с винтовками, но без единого патрона. Похоже, это была одна из групп, пробивавшихся из окружения и застигнутых здесь немцами.