Владимир Андреев - В день первой любви

— Ты не очень-то мчись, притормози малость. Кто твои машины и мотоциклы поведет — ты подумал?

Однако Соловьев не сдавался, предлагал новые планы, которые свидетельствовали лишь о том, что до войны он пересмотрел немало приключенческих фильмов и перечитал множество детективных историй.

— Воевать будем здесь, — подвел итог Поздышев. — В лесу. — Он помолчал и спросил: — Всем ясно?

— Ясно, — негромко ответил Соловьев.

— Окопы в полный профиль, — Поздышев внимательно посмотрел в лицо каждому офицеру, как бы убеждаясь в том, что слова его дошли до сознания каждого. — Запасные ячейки, щели для укрытия. Патроны беречь. И чтобы никакой паники! Никакой партизанщины! Мы — регулярная армия, боевое подразделение. Да, мы в тылу у противника. Да, огневой поддержки не имеем. Но бить немца будем — Поздышев опустил голову и тихо добавил: — По местам, товарищи.

Жердев привел Лубянова на опушку леса, выходившую к шоссе. Присев на корточки за кустом, он долго разглядывал в бинокль местность. Впереди — пологий луг, широкая полоса дороги, прямая, как стрела.

— Зарывайся глубже, — проговорил Жердев. — Тут, если что, сам понимаешь, тебе первому.

— Все понимаю, — ответил Лубянов.

Высоко в небе прыгали белые мячики разрывов. Била зенитная артиллерия.

— Наши, должно, стреляют.

— Наши, — согласился Жердев, продолжая наблюдать за шоссе. — «Его авиация хозяйничает в воздухе», — повторил он чьи-то слова и заводил окулярами бинокля, направляя их то вправо, то влево. — Рядом с тобой будут Соловьев и Резниченко. Понял? Шоссе и поле на вашей совести теперь… Самое главное пока, чтобы немцы не обнаружили нас. Сообразил?

Лубянов поглядел в сторону шоссе. Сейчас на нем пусто, но совсем недавно проехала колонна автомашин, охраняемая броневиками. Немецкие солдаты горланили песни.

— Подходы надо бы заминировать.

— А как же, заминируем обязательно, — ответил Жердев и задумался. — Заминируем, когда стемнеет. А тебе два ручных пулемета добавим.

— Сюда бы хорошую пушку, — заметил Лубянов.

— Пушку? Верно, хорошо бы, — продолжая думать о чем-то своем, проговорил Жердев. — Только нету у нас пушки. Нету и не предвидится. Между прочим, окопы рой за кустами, скрытно и бесшумно.

— Ладно, разберусь.

— И не затягивай. Комбат приказал приступить немедленно. Соображаешь? — Жердев оглядел Лубянова. — Наблюдателей поставь своих. Чтобы глаз не спускали с шоссе.

— А разведчики?

— Разведчиков я сниму — нужны в другом месте. Соображаешь?

Жердев хотел еще что-то сказать, но передумал, тряхнул головой, будто отбиваясь от назойливых комаров, и направился в глубь леса. Следом за ним пошагал и Лубянов.

Солдаты ужинали. Спирин, вытянув длинные ноги, полулежал около толстого сухого корневища березы. Увидав Лубянова, помахал ему. Перед Спириным стояла открытая банка тушенки, на тощем вещевом мешке красовались три сухаря. Сержант Кажаев сидел рядом, наливал в кружку воду из котелка.

— Присаживайся, товарищ лейтенант, — пригласил Лубянова Спирин. — Банка тушенки на троих и каждому по сухарю.

Лубянов присел к ним. Кажаев ножом выскреб из банки тушенку, разделил на три части. Все старательно захрустели сухарями. Чуть поодаль тесной кучей сидели бойцы и тоже расправлялись с сухарями.

— Разве это еда — звук один, — нарушил тишину Кажаев. — Я бы еще съел столько и еще столько.

— Потерпи, — буркнул Лубянов, вставая. — Вечером старшина обещал картошку.

— Откуда?

— Яму, говорят, где-то раскопали. — Лейтенант испытующе посмотрел на сидящих неподалеку бойцов, сказал негромко: — Поторопите ребят. Ты, Кажаев, сходи к старшине за лопатами.

Лубянов вернулся на опушку леса, залег за кустом, стал наблюдать за шоссе и раскинувшимся за ним полем. Да, поле это казалось бесконечным. До самого горизонта тянулось. Тут если засекут, то как на ладони — все вокруг видно. А в лесу место для обороны подходящее — опушка намного выше шоссе, обзор прекрасный. Только если танки подойдут или артиллерия начнет бить, в лесу тоже достанется. Размышления лейтенанта были прерваны появлением на шоссе колонны автомашин. В прикрытых брезентом кузовах сидели солдаты. Лубянов стал считать: тридцать одна машина. Едва колонна скрылась, следом промчались мотоциклисты, подняв тучи ржаво-черной пыли. Гул и треск еще долго отдавались в лесу.

Когда движение на шоссе прекратилось, Лубянов пошел к солдатам и показал, где копать, как должен идти окоп. Наметил, где должны быть углы и повороты. От сплошного дугообразного окопа, вырытого вдоль опушки, сделали ход в лес. Солдаты трудились на совесть. Лубянов же снова пристроился за кустом и стал глядеть на шоссе. Движение возобновилось. Лубянов засекал по часам интервалы между движущимися колоннами, подсчитывая количество прошедших автомашин, бронетранспортеров, пушек, конных повозок…