Владимир Андреев: В день первой любви

— Слушай, маэстро Паганини, сыграй-ка нам барыню! — говорил Алексей младшему брату, когда бывал навеселе.

Володя вспыхивал: обращение «Паганини» звучало для него как злая насмешка.

— Неостроумно? Понимаешь, неостроумно?

Володя был эмоционален и каждое слово воспринимал всерьез. Неделю назад ему исполнилось семнадцать лет, он учился играть на скрипке и в тайне от домашних сочинял музыку. Возможно, судьба великого скрипача и будоражила юноше голову, поэтому он так остро реагировал на шутку брата.

Каждый день он по нескольку часов водил смычком по струнам — гаммы, этюды… Но иногда вдруг опустит скрипку, подойдет к комоду, достанет из нижнего ящика нотную тетрадь с загадочной надписью «Песни без слов», присядет на стул, сощурит глаза, как бы прислушиваясь к чему-то, и запишет возникшую в голове мелодию. Немного погодя снова возьмет скрипку, сыграет мелодию раз, другой и опять уткнется в нотную тетрадь…

Синело в окне небо. От старых лип во дворе исходил сладковатый запах. Тренькал на остановке трамвай. Робкий голос скрипки вылетал из окна на улицу и сливался с чириканьем воробьиной стайки, копошившейся в листве.

Володе Метелеву шел седьмой год, когда утонул отец, работавший на сплаве леса. В один ветреный сентябрьский день он не остерегся, сдвигая с лодки в воду тяжелый якорь, — острая лапа зацепила рубаху и увлекла отца на дно. Володя хорошо помнит: мать вбежала в комнату, растрепанная, заплаканная, накинула на сына кофту, сунула в руки шапку.

— Ой, милые вы мои! Ой, детушки!..

Меньшого, Колю, мать закутала платком, подхватила на руки и, причитая и охая, побежала к реке. Моросило. Скользкая, в колдобинах, тропа вела к Волге. На берегу, шагах в пяти от воды, лежал отец, прикрытый брезентом, синий, распухший. Володя не выдержал, заплакал. Глядя на него, заревел Коля. Мать заголосила:

— Ой, горе-то какое! Ой, не могу! Ой, ребятки мои, ребятки!..

Рядом текла Волга, мутно-серая, мрачная, в ряби набегавших волн, равнодушно шуршащих галькой. Кучкой стояли мужики, слышались бабьи всхлипы, вздохи, пахло сыростью и махоркой. Здесь, на берегу Волги, Володя в последний раз видел своего отца.

Поселок — одно название: шесть домов барачного типа. Построен специально для сплавщиков леса. Лодки, багры, канаты, железные костыли. Тяжел и небезопасен труд на воде. Вдове тут работы не нашлось. А семью кормить надо. Через месяц после похорон Метелевы перебрались в город. Мать устроилась нянькой в больнице. Работала по две смены, но денег все равно не хватало. Хлеб, крупа, масло, другие продукты — все по карточкам. Праздником казались Володе те дни, когда мать приносила из больницы чайник с пшенным супом. С вечера наедались, а на другой день снова подводило животы и точила мысль: принесет или не принесет мать больничного супа.

Но и на этом питании ребята росли как на дрожжах. С ранней весны и до поздней осени бегали босиком по городским, мощенным булыжником улицам. Алексей закончил курсы и стал работать шофером на яйцебазе райпотребсоюза. Стала появляться на завтрак яичница — мать особо следила за старшим Алексеем: работа физическая, не только за рулем, но и погрузить, разгрузить Алексей не отказывался. Опора семьи. Хозяин.

Летело время. Володя пошел в четвертый класс, а Коля в первый. Дом хоть и в городе, но ничем не отличался от деревенского. С фасада еще ничего, а во дворе с окон резные наличники кое-где содраны, обшивка местами тоже лопнула, виднелись бревна. В доме жили четыре семьи — по числу комнат. Во дворе сарайчики с дровами, в задней части — огород. Земля поделена между жильцами поровну. Сажали картошку и огурцы — никаких излишеств.

Однажды летом приехал в город цирк. Мать дала деньги. Отправился Володя с соседскими ребятами Мишкой Басовым и Генкой Ермолаевым на представление. Такое Володя видел первый раз в жизни: акробаты, прыгающие в воздухе, будто мячики, жонглеры, кидающиеся зажженными факелами, фокусник, достающий из рукава живого цыпленка. Показали и такой номер: на проволоку, протянутую из конца в конец над ареной, ступила девушка, в серебристой юбочке, в сверкающей разноцветными камнями шапочке, и, как только она ступила, тут же печально запела скрипка.