— Дойдешь до ручья и поверни налево, — пояснял Трофимов.
— Я все понял, — ответил Ивакин.
— Значит, в три часа ночи. Я разбужу.
— Хорошо.
— Мешок здесь. Все приготовлено.
— Спасибо.
Издалека донеслись выстрелы.
— Что это?
— Немцы балуют, — ответил тихо Трофимов. — Кошку чью-нибудь или другую какую животину прибили. Без этого не могут.
Минуту-другую сидели молча.
— Ну что еще… Кажись, ничего не забыли. Давай тебе бог счастья. — Старик вдруг съежился и мягко всхлипнул. — Жалко мне тебя, Алексей…
Ивакин ничего не ответил. Сидел, уставившись неподвижно в пространство.
17
Тьма в горнице сгустилась. Ночь смотрела в расшторенное оконце. Ивакин слышал, как бабушка Марья ходила в сенях, гремела ведрами. Когда все окончательно стихло, Ивакин стал одеваться. Он извлек из-под кровати заранее припасенные для него сапоги. Надо было еще надеть их. Он сел для удобства на пол. На здоровую ногу пришлось навертеть разного тряпья. А на раненую ногу сапог вошел с трудом. Ивакин чертыхнулся в сердцах: постаралась бабушка Марья сегодня на перевязке, не пожалела холстины.
Потом он надел пиджак (одежда была приготовлена еще днем), достал из-под матраца гранаты, нож, подошел к двери, осторожно приоткрыл ее. В сенях была сплошная чернота, но он уже знал, что и где находится. Быстро шагнул в сени и начал шарить по стене, ища дверь. Только бы не наткнуться на ведро. Руки его подрагивали. Наконец нашел засов и начал тихо двигать его. Приоткрыв дверь, настороженно вслушиваясь, вышел на крыльцо.
Кругом было темно и тихо. Лишь в какое-то мгновение по черному небу пробежал легкий золотисто-зеленый отблеск. У Ивакина неприятно шевельнулось в груди. Около палисадника он снова остановился. Чтобы попасть в лес, надо повернуть в глубь проулка. Но Ивакин стоял и напряженно всматривался в деревенскую улицу. Пожарный сарай направо. Собак немцы перестреляли. Он сделал шаг, прошел несколько метров, пробираясь крадучись от дерева к дереву. Звезды, мелкие и далекие, иногда показывались в вышине и тут же пропадали. Ивакин догадался: облака.
Шаг за шагом он продвигался вперед. В короткие паузы, когда глаза его щупали темноту, в голове назойливо билась пустячная мысль: когда ему пришло в голову это? Иногда казалось, что план возник внезапно, буквально за несколько минут до того, как старики легли спать. А то, наоборот, представлялось, что он еще утром решил все, что, расспрашивая старика о дороге в лес, он больше всего интересовался тем, как подобраться к пожарному сараю. Сейчас все эти размышления не имели никакого значения, они возникали в голове и проходили как бы стороной, одно за другим, не мешая думать о главном.
Черная крыша пожарного сарая возникла перед ним издали. Ивакин свернул в узкий проулок между домами и задами вышел на противоположную сторону улицы. Шагать овинами, вдоль жердевых заборов — на это ушло немало времени. Теперь необходимо было отдохнуть и осмотреться. Сколько сейчас времени? Возможно, старик Трофимов уже встал и, не обнаружив его в горнице, переполошился. Но иного выхода не было: ни к чему класть на стариков дополнительный груз — им хватает и своего.
«А вдруг у меня ничего не получится? Что тогда? Что будет тогда? — застучало в голове. — Может, действительно, лучше пойти в лес? Уйти в лес, растаять там, найти дорогу к своим…»
«А Катя? Что будет с Катей?»
При воспоминании о девушке, которую преследует фашистский солдат, ему тут же послышались пощечины, которые приняла на себя бабушка Марья. Нет, он не мог, он не в силах был сделать по-другому. Иначе он будет презирать себя всю жизнь.
Ивакин, пригнувшись, стоял у изгороди и вглядывался до ломоты в глазах в темноту. Дом деда Архипа — вот он. Значит, где-то рядом должен быть и часовой. Где? Где этот проклятый фашист? Снова он подумал о том, что ждет его, если замысел не удастся. Они убьют его, уничтожат деревню… Холодный пот выступил у него на лбу, в голову полезли все те же мысли: не уйти ли в лес? Неизвестно, одобрили бы его план старик Трофимов и его бабка… Да и кто они? Разве мало он встречал на дорогах страдающих людей? Вон куда зашел немец. Война… Тысячи людей испытывают то же, что и эти люди, с которыми он прожил несколько дней. Сегодня встретились одни, завтра — другие. И все в конце концов уйдет, забудется… А он еще понадобится там, у своих. Какой смысл в его поступке? Не повернуть ли назад?
И все же именно сейчас он, как никогда, остро сознавал, что не повернет обратно. Какая-то сила была внутри его, она стояла выше всего: выше этих рассуждений, выше этих людей, которые, по существу, его ни к чему не побуждали. Сила эта двигала им сейчас, вела, заставляя забыть о страхе и возможных последствиях.
Читать дальше