Абрам Вольф - В чужой стране

— За молодых командиров-котовцев! За красных орлов!

Шукшин встает вместе с товарищами. Как он счастлив, сколько в нем силы!

…Сверкающий огнями зал отодвигается, уплывает. Перед глазами мелькают, несутся, кружатся красные, белые пятна. Круги исчезают. Туман, густой белый туман… Нет, это не туман, а снег. Белая мгла. Какая страшная пурга! Ветер захватывает дыхание, сбивает с ног, совсем нет сил идти. Отряд где-то впереди, он потерял его из виду, он один а этой белой круговерти. А по пятам идут беляки. Он пытается бежать, но ноги тонут в сугробах, он падает, а за спиной уже слышится горячее дыхание лошади…

— Константин Дмитриевич, Константин Дмитриевич! — над Шукшиным наклонился Дубровский, тормошит за рукав. — Выйдем… Вам надо выйти…

— А? Что? — Шукшин вскакивает, непонимающе глядит на Дубровского. — Это ты, Алексей?..

— Ждут!

— Кто? А, сейчас, сейчас! — Шукшин слез с нар.

— Подождите немного.

Дубровский вышел из барака. Подождав минут пять, за ним направился Шукшин. Но только он сделал несколько шагов, как рядом с ним оказался молодой, щуплый парень со скуластым, угреватым лицом. Парень этот русский, родом откуда-то из Сибири, но очень похож на монгола. Глаза у него узкие, раскосые. В бараке его все зовут Монголом. О нем и предупреждал Тюрморезов.

Шукшин не спеша направился на улицу. Монгол идет за ним, чуть позади. «Привязался, сволочь, — со злобой думает Шукшин. — Как от него отделаться?»

Выйдя во двор, он сел на пенек около барака, сжал голову ладонями. Парень устроился рядом.

— У меня табак есть. Закурите?

— Отстань ты… Без твоего табаку голова кружится.

— Закружится, небось… Теперича и этой баланды не получишь. — Монгол вынул из кармана кусок серого хлеба, разломил пополам.

— Нате!

— Не надо, не хочу, — Шукшин отстранил от себя руку с куском хлеба. Монгол не настаивал, спрятал хлеб.

— Кто-то листовки кидает, а тебе с голоду подыхать. Они все равно узнают, кто этим занимается. И на кой черт сдались эти листовки, какая от них польза? Так, может, еще домой возвернешься, а с этими делами всем каюк…

«На разговор вызывает, гад, — думает Шукшин, поглядывая по сторонам. — Как же отделаться?»

— Это ты верно говоришь, насчет листовок. От них одна смута…

Из-за барака выходит Дубровский.

— Монгол, эй, Монгол! Иди в барак, староста зовет. Живо!

Монгол нехотя поднялся. Дубровский, проводив его взглядом, метнулся к Шукшину.

— Идите! За вторым первая траншея…

— Смотри за этим…

— Понял!

Шукшин проскочил ко второму бараку, стоявшему в тылу лагеря, обогнул его, прижимаясь к стене, и ползком пробрался к противовоздушной щели. Осмотревшись, спрыгнул. Под ногами хлюпнула вода.

— Кто? — послышался из темноты шепот.

— Костя.

— Сюда, левее!

В траншее ждали Тюрморезов и Тягунов.

— Почему задержались? — спросил Тюрморезов.

— Монгол привязался.

— Мы его изолируем, завтра он уйдет из вашего барака, — проговорил Тягунов. — На шахту я уже передал… — Он придвинулся к ним ближе, прислушался. — Дело вот в чем, товарищи. Наступление Красной Армии благоприятствует открытию второго фронта… Союзные армии могут высадиться в любой момент, мы должны быть к этому готовыми… Как только союзные войска подойдут к Бельгии, нас отсюда уберут. Безусловно. Могут отправить в Германию. А если обстановка не позволит им сделать это — расстреляют… Мы поднимем восстание в лагере, как только союзники выйдут к границам Бельгии… Лагерь разбит на батальоны, роты, взводы. Командиры назначены. Утвержден штаб. Руководите операцией вы, Шукшин. Начальник штаба — Сайковский. Кадровый офицер…

— Знаю. Кто командиры?

— Тюрморезов, Бещиков, Ременников, Трефилов, Дубровский, Базунов, Солодилов, Комаров… Комаров возглавляет боевую группу первого удара, разоружает караул в лагере и уничтожает связь. В конвойной команде 90 автоматов и винтовок, шесть пулеметов…

— На две тысячи человек этого мало, — нетерпеливо перебил Шукшин. — Тут же кругом вражеские части… Бельгийцы дадут оружие?

— Комитет компартии и Белая бригада способны вооружить только боевую группу. Дадут пятнадцать пистолетов и четыре-пять автоматов… Купфершлегер сообщил сегодня, что Белая бригада обеспечит продовольствием на двенадцать дней…

— Продовольствие — не главное. Надо иметь оружие. Без оружия нас истребят. Мы не имеем права подвергать людей такой опасности…

— Бельгийцы рассчитывают, что англичане сбросят оружие.