Свен Хассель - Дьявольский полк

Морфия у Глезера больше не было.

— Заткните ему рот! — крикнул Порта в отчаянии.

Падре Эмануэль пошел к другим умирающим. Их было много. Как только они умирали, мы выбрасывали их наружу. Невыносимо было видеть, как на них набрасываются крысы.

Над криптой взорвалась десятитонная бомба [188] Первое применение английской бомбы Grand Slam (9988 кг, носитель — тяжелый бомбардировщик «Ланкастер»), о которой говорит автор, произошло 13 марта 1945 г. — год с лишним спустя после бомбардировки Монте-Кассино. — Прим. ред. , посыпались балки и кладка. Мы оказались замурованными за алтарем.

Бомбы продолжали взрываться. Мы едва не задыхались от пыли. Бомбежка продолжалась час за часом. Мы утратили чувство времени, не представляя, день сейчас или ночь.

Падре Эмануэль сидел посреди пола, мундир его был в лохмотьях, лицо — в крови и в копоти. Он оглядывался по сторонам, ища, куда бы переместить огромную балку. Падре был силен, как бык.

Мы насмешливо наблюдали, как он силится ее передвинуть. Для этого потребовался бы трактор.

— Слуга Божий стремится покинуть дом Господень, — с усмешкой сказал Хайде. — Сядьте, падре, и умрите вместе с нами. В Божьем раю прекрасно. Или сами не верите в свой вздор?

Это была любимая тема Юлиуса. Бога он ненавидел так же, как евреев.

Падре Эмануэль повернулся к нему. На лице его была широкая улыбка, но глаза опасно сверкали. И неторопливо пошел к Хайде; тот нервозно прижался спиной к стене и выхватил нож.

Падре ударил его ногой по руке, и нож вылетел, описав широкую дугу. Потом схватил Хайде за мундир, оттащил от алтаря и ударил его головой о стену рядом с большим распятием.

— Юлиус, если ты еще будешь насмехаться над Богом, я размажу твои мозги по стене. Ты будешь не первым, кому я проломил башку. Не заблуждайся на этот счет, хоть я и священник. Если кто-то здесь и боится встречи со своим Господом, это ты, Юлиус.

Взрыв громадной бомбы сбросил всех нас в кучу. Падре Эмануэль покачал головой и сплюнул кровь. Старик протянул ему фляжку с водой. Падре благодарно улыбнулся.

Мимо его головы просвистел большой камень. Хайде стоял, держа наготове еще один.

Падре распрямился. Сунул свое распятие в нагрудный карман, сорвал свой жесткий высокий воротник и пошел к Хайде проворным, расчетливым шагом опытного борца.

Хайде ударил его камнем, молниеносно метнулся в сторону и нанес ему удар ногой в пах. Но падре был сделан из крутого теста. Он схватил Юлиуса за горло и швырнул на пол. После этого Хайде притих.

Падре вернулся, как ни в чем не бывало, к балке. Малыш поплевал на руки и пришел ему на помощь. Они — священник и убийца, каждый могуч, как лошадь, — уперлись в нее ногами, и произошло невероятное: балка сдвинулась. Они с гордостью улыбнулись друг другу. Больше никто не смог бы сделать этого. Мы кое-как прорыли небольшой туннель и перебрались в передний зал.

Крыша базилики обрушилась; там лежал, широко раскинув руки, полковник, глаза его были широко раскрыты.

— Черт возьми, на что вытаращился, полковник? — воскликнул Порта. — Если ты мертв, приятель, закрой гляделки!

По полу бежала стая крыс. Я злобно запустил в них каской. Одна из них что-то выронила из зубов. Это была половина кисти руки. На одном из пальцев был перстень со свастикой [189] Либо самодел, либо кольцо «Мертвая голова» — там свастика была; но ее так сразу не разглядишь. — Прим. ред. . Ефрейтор Бранс, наш музыкант, отшвырнул ее пинком.

Падре Эмануэль склонился над полковником. Тот был убит взрывом. Лицо его походило на яйцо с мягкой скорлупой. Под кожей все было раздавлено. Мы часто видели такое после взрыва больших мин.

— Оттащите его к стене, — приказал Старик.

Малыш взял труп за руку и потянул. И вдруг обнаружил, что рука оторвалась. Растерялся. Потом пожал кисть руки.

— Всего наилучшего, старина. Я не собирался отрывать тебе лапу.

Потом запустил рукой в пищавших крыс, пытавшихся взобраться по стене.

Порта жадно посмотрел на высокие черные офицерские сапоги мертвеца.

— Пожалуй, возьму себе эти грелки для ног.

Лейтенант-десантник отвернулся и что-то пробормотал о мародерстве. Порта стянул с полковника сапоги. Они пришлись ему впору, словно были на него сшиты. Увидев сидевшего в углу Орла, Порта потребовал, чтобы он отдал им честь. Сказал, что разжалованный в рядовые штабс-фельдфебель просто обязан отдавать честь сапогам полковника.

Орел отказался, как всегда, но, получив удар по голове, подчинился.