Артур Черный - Мир Всем Вам.

Я исцелился от горя! Я вновь ненавижу!!! Мне снова хочется убивать и смеяться от радости после этих убийств. Я закипаю от ярости, если нет выхода в город, если кто-то идет за меня. Из меня не вытащишь слова в любом разговоре — мне хочется ударить болтающего в лицо; и я не поднимаю от пола глаз, чтобы этого никто не увидел. Я ненавижу весь мир: товарища, что на ходу кивает «Привет», солнце, что без толку мается в небе, драную тряпку, лежащую у порога, все слухи и каждую мелочь. Если раньше я направлял ствол на себя, то теперь мне хочется перебить и своих и чужих.

Я рад ненависти. Потому что знаю: за ней придет пустое холодное безразличие — единственное лекарство, которое поможет душе. Так было уже в Ножай-Юрте и Ведено, так будет и в Грозном. Скоро меня оставят все чувства. И перестанет сводить дыхание, и не будет зашкаливать сердце. И ничего не расскажут пустые, как брошенное жилище, глаза.

…Город Страшной Ночи. Вон он, сразу за воротами, наш разрушенный город, который уже не называет себя нашим. Не надо сбивать ноги, чтобы его найти. Он сам находит тебя через полчаса после заката. И ты вновь теряешь свой сон. И вновь выходишь на КПП, за которым ждут тебя неизвестность и мрак. Опять пылишь по дороге, которой не будет конца. А над тобой, невидные в темноте, колышутся рваные провода столбов, висят колоссальные башни развалин. А выше, не разглядеть и вовек, летит по черному небу или уже падает с него счастливая твоя звезда…

Это не жизнь. Это песня. Мелодия высокого таланта…

Сегодняшний день:

Лето четвертого года… Тревожное лето Чечни. Время брожения умов, время горячих голов, пора расцвета анархии и бандитизма. Золотой период безвластия между двумя президентами. Каждый вчерашний царский опричник — сегодня сам барин и князь. Каждый отдел, гарнизон и блокпост — крохотная демократия или монархия. У опустевшего царского трона — целые толпы новоявленных президентов. Одни с деньгами, другие с войсками. И неясно, кого толкать в шею, а кому броситься в ноги.

В этих больших политических играх, когда каждый замахивался на Грозный, а нюх держал на Москву, когда все рванули во власть, совсем забылась война. Ее оставили где-то за кадром, за кандидатскими шоу и откровениями, за дверями партийных собраний, где каждый болтун зарился на долгожданный министерский портфель. Чечня готовится к выборам! — вот была главная новость республики. И тем, кто тянулся к короне, было не до войны. Они сами объявляли войны, но не бандитам, — друг другу или самим себе. Один вызвал на бой коррупцию, другой брался покончить с зачистками, третий мечтал построить рай на земле… А в это время Чечню трясло от террора. От грохота взрывов, от стука сапог, от рева двигателей. Не знала покоя Армия, не думала про отдых милиция. На запруженных дорогах не успевала садиться пыль. Колонны, колонны, колонны… Что ни день, то новый поход, что ни ночь, то снова тревога. В Грозном, Гудермесе, Итум-Кале на устах одни и те же слова: боевики готовят реванш, боевики окружают город, боевики сегодня ударят. В Автурах, Курчалое, Шарое уже не до слов. Там уже отражают атаки, уже плюются кровавой пеной, уже нагружают «Черный тюльпан«…А вокруг: «Обеспечить достойное проведение выборов!» А в ответ: «Не то, что пуля — муха не пролетит!»

Так все и было. На величавых ступенях дворцов, в княжеских спальных покоях, складывались новые союза, зрели новые заговоры. А внизу, в халупах презренной черни — в армейских русских палатках, в городских чеченских развалинах — никто не был уверен, что завтра не начнется третья чеченская. В Грозном носились слухи, что город продан боевикам, что завтра в него явится лично Басаев, что вся кадыровская гвардия присягнула ему на верность, что вот-вот затевается вывод войск. «Сплетни!» — думали мы. А потом смотрели, как через наши блокпосты бегут из города люди. На машинах, на мотоциклах, велосипедах или пешком. Все с сумками, с детьми, какие-то невероятно спокойные и безучастные. Будто не от войны спасали себя, а лишь оставляли свой надоевший очаг. Ни жалоб, ни слез. Ведь так прошло уже много лет. И никого ничем не пронять. Хоть камень на шею вешай…

…Лето четвертого года…А было ли оно, это лето? А не приснился ли мне Грозный? А служил ли я когда-то в милиции?

Я уже не верю и самому себе… Неужели всё это было?..

Эти вечные хождения по городу, от которых отказывали ноги. Эта бесконечная уличная стрельба, которую перестали все замечать. Эти коварные вражеские засады, в которых, не дождавшись тебя, убили других. Сами, эти убитые, с невероятными ранами груди, головы, изуродованные и обгоревшие. Их вдовы и сироты, безумно кружащие в черных платках по плацу отдела, после того, как опознали труп… А твоя надежда на завтрашний день?! Эти переживания, что вряд ли до него доживешь…