Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

На радиолокационную станцию управления наведением самолетов, расположенную вблизи Сен-Назер, из Берлина доставили двух офицеров боевого управления, считавшихся лучшими асами в ПВО столицы по наведению истребителей на воздушные цели.

С рассвета 31 мая в воздухе постоянно находились экипажи Ю-86к, взлетевшие с португальских аэродромов. Забравшись на высоту, недоступную для английских истребителей, они курсировали между Гибралтаром и траверзом Лиссабона, внимательно просматривая воздушное пространство над океаном.

Над Атлантикой от Бреста до Лиссабона воздух утюжили четырехмоторные «кондоры» из состава Бискайской эскадры.

И у всех была одна задача — обнаружить самолет, летящий из Алжира.

— Командир, проснитесь! — Механик осторожно постучал костяшками пальцев по закрытому фонарю кабины, покрытому каплями росы.

Карл фон Риттен открыл глаза. Он ухитрился уснуть, сидя в кабине по готовности один.

— Что там такое? — спросил он севшим ото сна голосом.

— Нас сменила вторая четверка.

Карл оглядел посветлевший небосвод. День рождался безоблачный и тихий. Запели какие-то ранние птахи. У соседних самолетов в кабинах заметались огоньки ручных фонариков. Сменившие их летчики сели в кабины. Можно было идти в автобус, чтобы поспать по-настоящему.

— «Марион», а «Марион»! — зевнул в рацию Карл.

— Слушаю, — неохотно ответил по рации простуженный бас. Видно, гаупштурмфюреру тоже не удалось поспать эту ночь. «А Ягвиц, наверное, спит, сволочь!» Но Карл ошибался. Штурмбанфюрер не сомкнул глаз. На кон была поставлена его карьера и все его будущее.

— Я, Двенадцатый, ухожу с приема. Держите связь с Шестнадцатым.

Карл спрыгнул с плоскости на землю и промассировал затекшие ноги. «Неужели и сегодня целые сутки придется сидеть в кабине, как наседке на яйцах? Где они там, эти цели штурмбанфюрера Ягвица? Хоть бы скорее появились», — думал Карл, укладываясь на живот. Спина, а особенно низ ее, болели словно после порки отцовским ремнем.

Незаметно, под звонкое пенье жаворонков за окном автобуса, Карл провалился в глубокий сои.

Ральф Гринслэнд, правительственный эксперт по финансовым вопросам, внешностью сильно походил на Уинстона Черчилля. Его немало забавляло, когда его путали с премьер-министром.

— Послушайте, Ральф, — пошутил однажды Черчилль, — сделайте мне одолжение: или похудейте, или же измените привычку курить сигару. Боюсь, что скоро вам начнут приносить на подпись мои бумаги.

Мистер Гринслэнд был с утра в прекрасном настроении, хотя подняться пришлось намного раньше обычного. Дела с Алжирским отделением Французского банка были закончены успешно, и он возвращался из чертова африканского пекла в добрую старую Англию. Под старость лет он располнел, и организм его не мог так успешно справляться с жарой, как некогда в Калькутте, где он начинал карьеру колониальным чиновником.

Рейс был ранаим, потому что на полет по маршруту Дар-эль-Вейда [80] Дар-эль-Бейда — международный аэропорт, расположенный вблизи Алжира. — Касабланка — Лондон, выполняемый рейсовым самолетом компании «Бритиш оверсис Эрвейтс», уходило почти все светлое время суток.

Расплющенное солнце, вынырнув из Средиземного моря, подсветило вершины хребта Телль Атлас.

В «роллс-ройсе» модели 1938 года кроме водителя и правительственного эксперта было еще три человека: личный секретарь мистера Гринслэнда и директор Алжирского банка мсье Жозеф Дюмурье со своей секретаршей, изящной и кокетливой брюнеткой, державшей в руках букет роз. Молодые секретари молчали. Все, что нужно сказать, они сказали друг другу в бессонную ночь, предшествующую отъезду. Вялый разговор шел только между пожилыми джентльменами.

Следом за их «роллс-ройсом» к зданию аэровокзала подкатили два джипа, из которых выпрыгнули несколько офицеров и направились вслед за мистером Гринслэндом и сопровождающими его лицами.

Раскурив сигару, Гривслэнд взял под руку директора банка и сказал ему:

— Ну что же, мой дорогой друг, наступает время прощаться. Благодарю вас за прием. Я умышленно опускаю слово «теплый». Оно мало подходит для вашего климата.

— Мы со своей стороны, мистер Гринслэнд, были весьма рады вашему приезду. Надеемся, что теперь наши взаимовыгодные контакты станут еще более тесными, — ответил мсье Дюмурье, почтительно поддерживая под локоть англичанина.

— Черт возьми! — не удержался мистер Гринслэнд, взглянув на двухметровый термометр, висящий у входа в аэровокзал. — В семь утра в тени плюс тридцать восемь по Цельсию. Нет, леди и джентльмены, что бы ни говорили про наш туманный Альбион, но я его на Алжир не променяю. По мне, лучше сырость, чем такое пекло.