Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

Ягвиц захлопнул дверцу «мерседеса» и, не простившись, рванул с места машину, взревевшую, как самолет.

Карл посмотрел вслед: «Что за людей подбирают в СС? Почему такое могущество в руках этих ублюдков? Почему они так хамски самоуверенны и так пренебрежительны к остальным людям, не входящим в их шайку?»

Разговор с штурмбанфюрером оставил гадливый и тревожный осадок. На душе было неспокойно, как перед грозой.

«Нужно ускорить заправку самолетов и побыстрее посадить четверку в первую готовность. С этим красавчиком, которого Вельзевул прислал на мою голову, шутки» плохи». Перед глазами Карла продолжали маячить карт-бланш с подписью Гитлера и желчное лицо Ягвица. «А все же у него нервная экзема, — думал Карл. — Я это сказал со злости наугад, а попал точно в цель. Причем это, вероятно, любимая мозоль штурмбанфюрера, на которую я наступил…

На щеках и на шее его действительно проглядывали из-под пудры розовые пятна воспаленной кожи. На какой работе и в каком концлагере этот гестаповец истрепал свои нервишки? Ведь он довольно молод, ему нет и тридцати».

Разговаривая с Ягвицем, фон Риттен имел смутное понятие, с кем свела его судьба. Даже среди головорезов из окружения Кальтенбруннера Ягвиц считался страшным человеком. Недаром пьяный Мартин Диппель вспомнил о том, как тот сделал карьеру в «ночь длинных ножей». Ягвиц, будучи девятнадцатилетним парнем, совершенно охмелев от крови, безжалостно расстрелял полдюжины сторонников Рема, захватывая их врасплох в спальнях любовниц.

Не меньше Ягвиц зверствовал и в «хрустальные ночи» 1938 года, когда пылали подожженные синагоги и звенели стекла витрин еврейских магазинов. Именно с тех времен этот голодранец-наци перестал нуждаться в средствах. Хотя деньги не пахнут, но у капиталов Ягвица душок был явно еврейский. Наивно было бы думать, что сумму с многими нулями ему добровольно вручили благодарные семиты, чьи магазины он громил, а владельцев отправлял за колючую проволоку концлагерей. Палач — профессия довольно редкая. Ремеслом убийцы безнаказанно для собственного здоровья могут заниматься только полуидиоты, садисты да отпетые негодяи, утратившие все человеческое. Ягвиц, сохранивший кое-что от «гомо сапиенс», за свою профессию расплачивался острой неврастенией, нарушением обмена веществ и полной импотенцией.

За день до перелета отряда фон Риттена в Сен-Назер в Берлине было получено важное сообщение. Немецкий агент радировал из Алжира, что там произвел посадку самолет, на борту которого находился британский премьер Уинстон Черчилль.

Вскоре расшифрованное сообщение лежало на столе начальника главного имперского управления безопасности обергруппенфюрера СС Кальтенбруннера, а его копия была вручена начальнику 2-го отдела абвера генералу Лахузену, ведавшему вопросами диверсий и саботажа, ибо на этих двух персон и было возложено проведение операции по уничтожению Уинстона Черчилля.

Не теряя драгоценных минут, ими были отданы соответствующие распоряжения. И тотчас завращались незримые колеса и шкивы сложных механизмов гестапо и абвера. Облава на английского премьер-министра вступила в новую, более активную фазу. Центр ее переместился с Британских островов на материк.

Нацисты чувствовали себя в «нейтральной» Португалии почти как дома. Премьер-министр ее, доктор Салазар, не слишком противился просьбе немцев и дал согласие разместить в Португалии радиолокационную установку и несколько высотных разведчиков Ю-86к.

В начале 1943 года на самой западной точке Европы — мысе Рока — появилось необычное сооружение. Оно было за изгородью из колючей проволоки с предостерегающими надписями «Запретная зона». За частоколом на длинной привязи метались свирепые овчарки и прохаживались часовые. Но маскировочные сети не могли скрыть Г-образных гребенчатых антенн Удо-Яги и обычных радиомачт, поддерживаемых стальными растяжками. Радиолокатор обслуживался светловолосыми парнями, которые стесненно чувствовали себя в штатской одежде и все время порывались ходить в затылок друг другу. Блондины день и ночь следили за движением судов и самолетов англо-американских союзников, проходивших на траверзе Лиссабона, да тосковали по крепкому немецкому пиву и жареным поросячьим ножкам с кислой капустой.

С утра 31 мая им было приказано особое внимание уделить контролю за воздушным движением. Данные о каждом замеченном самолете над океаном должны были немедленно сообщаться в Берлин.